– Это дело очень сложное, – отметила мама.
– Да, непростое, – подтвердил Ник с улыбкой, правда, и улыбка получилась у него натянутой. – Мы отдали этому делу без малого четыре года, оборудовали коневодческую ферму на месте заброшенного склада, который нам отдал отчим моего товарища. Обустроили загон, стойла, вложились в покупку нескольких племенных лошадей. Мы составили план нашего предприятия и даже рассчитали расходы на годы вперед.
– И что-то не получилось? – совсем некстати влезла Таня. Даша не поскупилась для сестры на преисполненный ненависти взгляд.
– Не сказать, что… Я не думаю, что в чем-то мы допустили ошибку. – Ник вернулся к своему задумчиво-мрачному состоянию. – Я был уверен в том, что просчитали мы все тщательно. И наши планы на окупаемость действительно оправдались. Но именно в тот момент я оказался в положении, которое принудило меня выйти из дела.
– А почему? – снова против своей воли, спросила Даша. Она сильно рисковала навлечь на себя ненужное внимание, так как весь вечер слова перманентно застревали у нее во рту.
Ник поднял на Дашу взгляд; на его глаза, добродушные и яркие, набежала тень, – трудно было определить, послужили тому виной опустившиеся брови или же усталость, откуда-то внезапно взявшаяся в этом взгляде.
– Ради мамы, – ответил он. – Ее болезнь прогрессировала, и деньги требовались срочно. Мама не могла ждать, пока мы с моим другом наиграемся в великих дельцов. Ферму пришлось продать, людей – распустить…
– Друг не был против? – полюбопытствовала мама.
– Нет, он лучше многих понимал, как я нуждаюсь. – Ник рассеянно осмотрелся по сторонам, его левая рука странными рефлекторными движениями комкала и вновь расправляла льняную салфетку. От его меняющегося взгляда, от действий Ника Даше становилось не по себе, но она не могла понять, в чем дело. – Мой друг – очень понимающий человек. С лошадьми и коневодством я после того больше никогда дела не имел. Правда, одного из наших воспитанников, которого мы покупали еще жеребенком, продать не смог. Мы с ним стали друзьями, и у меня просто не получилось это сделать.
– Подожди, так у тебя есть лошадь? – Таня взяла Ника за локоть; на ее лице отобразилось недоумение пополам с недовольством. – Почему я об этом слышу в первый раз?
– Потому что вы и полгода не знакомы, и человек не успел тебе обо всем рассказать, – миротворчески вклинилась мама в стихийно назревающее выяснение отношений.
– Нет, ну а почему тогда я успела? – стремительно переключилась с Ника на мать Таня. – Почему я о себе все успела рассказать?
Ник успокаивающе приобнял Таню за плечи, хотя, по мнению Даши, огреть ее по голове салатницей было бы все же лучшей идеей.
– Таня…
Мама взяла в руки бокал с шампанским:
– Таня, это конь, а не судимость. С чего ты так пикируешься на парня?
– Потому что я хочу, чтобы между нами не было никаких тайн! – сварливым тоном кисейной барышни протянула Таня, переводя взор оскорбленной гордыни с мамы на Ника.
– Их не будет. Обещаю, – Ник поймал Танину руку и поцеловал.
Даша хранила молчание. Да, однако, мысль с салатницей казалась ей теперь вполне недурственной.
– Ник, а где живет твоя лошадка? Ты часто с ней видишься? – Мама предприняла новую попытку вернуть беседу в светскую колею.
Ник покачал головой:
– Я очень давно его не видел. Это он, его зовут Осман. Он живет в Гданське. Я отдал Османа своей старой знакомой, у нее есть небольшая ферма, с пастбищем. Раньше мне удавалось наведываться туда, хотя бы изредка, а сейчас появилось очень много дел, и я часто ругаю себя за то, что не могу с этим совладать.
