– В процедурку ее, срочно! – послышался бодрый крик. Сильные руки как пушинку подхватили меня.
– Ммм, – этот стон вырвался самостоятельно, контролировать его было нереально.
Саша
Когда я проснулась, мне в лицо ударил яркий солнечный свет. Да, зимнее солнце особенно сильное по утрам. В коридоре было тихо и никто не звал меня пить утренние таблетки. Разумеется, ситуация была ясна как день: мне снова сделали укол, потому что случился очередной приступ. Других вариантов не существовало, этот единственно верный. Я лениво надела очки и села на кровати, мысли вихрем резвились в голове.
“… пиздец, как жопа то болит, – от мерзких ощущений хотелось сдохнуть. – Что же такое мне колят? И вообще, какое право они имеют колоть такое сильное, скорее всего наркотическое лекарство, о котором ничего не рассказывают, не берут письменного согласия…”.
Разумеется, в отделении никто не выпендривается… Колят – значит так надо. Отделение достаточно спокойное, без строгого режима. Для тех, кто не безнадежен: ослабленный режим содержания в отличие от отделения для тяжелых. Я лежала там около года. Жуткое местечко… бедные девочки ни подмыться, ни поссать не могут без расписания.
А в ослабленном отделении пациенты курят когда захотят, в туалет ходят как нормальные люди, без контроля. Работники все добрые, хорошо общаются, однако права лучше не качать. Как бы спокойно не было, пизды получить легко: однажды меня избили тупо за то, что я потребовала дополнительного времени на прогулку. Высказала блин, свои права, потом два дня лежала вся в синяках.
– Алиса! Алисонька! – вдруг послышался голос тети Тани. – Алисонька, иди возьми пропуск. К тебе Саша пришла.
Я быстро оформила выход из отделения и с разбега бросилась в объятья “сестренки”.
– Здравствуй, родная… – мои глаза блестели от слез радости.
Саша – моя подруга детства, почти сестра. Жизнерадостная блондинка, слегка в теле, с уставшим лицом и теплыми, добрыми глазами. Мы выросли в одной деревне, наши жизни идут плечом к плечу. Это единственный человечек в мире, который принимает меня такой, какая есть. Сашка всегда была рядом при любых обстоятельствах и какое-то время даже хотела оформить опеку, когда меня засунули в психушку, но я не согласилась быть обузой.
– Ну как ты тут, моя хорошая? – спросила она, присаживаясь на сведанную скамейку.
– Да ничего вроде, – я присела рядом. – У тебя как? Почему так долго не приходила и почему одна?
– Ну, пока не могу часто приходить, – Сашка вздохнула. – Когда Алисонька-младшая выздоровеет, тогда придем вместе.
– Ну вот… – я нахмурилась. – Заболела моя красотка? А что с ней? С кем она сейчас?
– Обычная простуда, – Сашка махнула рукой. – Сейчас она с бабушкой, но ей тяжело долго сидеть с ребенком.
– Ну, конечно, – я развела руками. – Тетя Лида уже не молодая…
– Да, – Сашка кивнула, – почти 65…
Мы просидели весь час и еще дополнительные 20 минут, которые мои молящие глазки выпросили у медсестры. Наконец, нам пришлось расстаться. Я взяла пакет с продуктами, и поцеловав подругу, направилась в палату.
– Стоять! – с улыбкой скомандовала медсестра теть Валя. Еще одна добродушная старушка в отделении, дежурящая на входе возле кабинета врача.
– Я все понимаю, – она вздохнула, – ты девочка хорошая, не нарушаешь режим и продукты тебе привозят строго по списку, но тут стоят камеры. Так что показывай содержимое пакета.
