Но вместо этого она заметила, что лицо Михаила Петровича вытянулось, осунулось и покраснело. Михаил Петрович обомлел, онемел и потерял дар речи. Он опешил! Он был ошеломлён, шокирован, огорошен, сражён! Он был убит! Наповал!
Всегда оживлённое круглое лицо его стало каким-то замершим. Он неподвижно сидел, вглядываясь в хозяйку, словно не веря в происходящее. Страшное расстройство плавало в его небесно-голубых глазах. Вид его был настолько огорчённо-опустошённым, что хозяйская дочка почувствовала, что нанесла Михаилу Петровичу страшный удар – как будто дубиной по голове взяла и ударила. Сильно! Непоправимо!
Гость молчал.
И у хозяйки создалось впечатление, что она обманула и жестоко уязвила Михаила Петровича в самых лучших чувствах.
Будь ему лет на тридцать меньше, и имей он другое семейное положение, она подумала бы, что оскорбила его лично, отвергнув предложение руки и сердца. Которого ей, однако, никто не делал и даже не намекал ни на что подобное, и даже «виду не показывал».
«Чем же я так его… обескуражила?» – недоумевала она.
Михаил Петрович не произносил ни звука. И вопросов не задавал, поскольку был не в состоянии.
Поэтому хозяйской дочке пришлось как-то самостоятельно замазывать невольно причинённый моральный ущерб и озвучивать дату, время и место предстоящего мероприятия.
Михаил Петрович так и не пришёл в себя. Он взял открытку и с какой-то нелепой дежурной фразой на устах ушёл с грустным, оскорблённым и убитым видом.
Больше он ни разу не пришёл в этот дом.
И на свадьбе присутствовал очень странно.
Михаил Петрович появился в ресторане со значительным опозданием, не сел за стол, а встал в середине зала, произнёс официальное поздравление без единого весёлого слова, сыграл на рояле специально написанный к случаю свадебный гимн, спев собственного сочинения текст, вручил красиво оформленную партитуру, букет, конверт и под предлогом крайней занятости удалился.
И даже хозяину дома звонить практически перестал.
Впрочем, наверное, он и вправду был очень занят, потому что приехал его сын.
Хозяйская дочка даже как-то случайно ещё до свадьбы встретила их вдвоём на улице, и Михаил Петрович представил молодых людей друг другу. Он больше не балагурил, не острил и был крайне серьёзен, хотя из ступора вышел.
А через какое-то время после смерти матери и вовсе уехал в Москву к семье. И звонил оттуда хозяину дома чрезвычайно редко.
А в Ригу приехал только через год. Позвонил, объявился. Ему по старой памяти обрадовались, возликовали и тотчас позвали в гости. Но он не пришёл. И встретился с хозяином дома где-то на нейтральной территории.
Смутные догадки о причинах метаморфозы, безусловно, приходили в голову героям рассказа. И даже не очень смутные. Но к чему их оглашать?
Гости съезжались на дачу…
А. С. Пушкин
Юный и прекрасный июньский день.
Начало летних каникул.
Лужайка перед гостевым загородным домом, срубленным из массивных жёлтых брёвен и крытым толстым этнически-стильным слоем тростника.
Большой недавно подстриженный зелёный газон, благоухающий тонким и свежим запахом молодой травы. Через всю территорию полосатой жёлто-коричневой лентой бархоток изгибается вытянутая длинная клумба.
Выложенные плиткой дорожки. Под двумя большими белыми навесами – два праздничных стола в окружении пластиковых стульев.
Под одним из тентов сидят два клоуна: девушка с двумя верёвочными канареечно-жёлтыми объёмными косами и молодой человек в рыжем парике. Они буднично переговариваются, и вид их создаёт впечатление, что даже в нелепых костюмах и вызывающем рябь в глазах гриме можно оставаться обычными людьми со своими весьма прозаическими проблемами.
