– Но это не все, – продолжил Марсель. – С новой должностью меня переведут в Португалию.
– И что вы думаете? Будете переезжать? – спросил отец.
– Мы уже все решили и переезжаем туда в мае, – сказал Марсель.
– Вы даже не хотели прежде посоветоваться с нами? – снова с упреком в голосе спросила Урсула.
– Нам уже много лет, и мы сами можем решить, что нам делать, – вспылил Марсель.
Софи взяла его за руку, почувствовав, что муж снова начинает заводиться.
– И как долго вы там планируете провести? – спросила Леа.
– Это не временная командировка, а постоянная работа.
Повисла тишина. Марсель ожидал совсем другой реакции от семьи.
– Где вы там будете жить? – спросил отец.
– Мы сейчас подыскиваем жилье и планируем покупать его.
– Ну что ж, поздравляем! – решил разбавить неловкую паузу именинник, подняв бокал, и все снова чокнулись. – Чтобы у вас все сложилось успешно!
– Когда ты сказал, что у вас новость, я обрадовалась, что наконец-то у вас появятся детки, – резко выпалила мать.
Марсель проигнорировал эту реплику, потому что не знал, что ответить, кроме как резко высказаться.
– Вы же знаете, что это зависит не от нас, – вмешалась Софи, дав понять, что это неудачная тема для разговора за столом.
– Вот если бы Марсель ходил в церковь… А ты, Софи, ты же женщина, ты обязана молиться каждый день за всю семью!
Марсель молча встал из-за стола, бросив приборы на тарелку, и направился к выходу. Софи извинилась и последовала за ним. Ее муж начал обуваться.
– Марсель, – позвала Леа, выйдя за ним в коридор. – Не надо уходить, пожалуйста.
– Я больше не хочу ничего слышать от нее. – Казалось, Марсель вот-вот заплачет.
– Отец не виноват, что она такая. – Сестра взяла его за руку. – Если бы это был ее день рождения, я бы тебя не останавливала.
– Леа права, ты не должен портить праздник отцу, – поддержала Софи.
Марсель посмотрел в дверной проем столовой. Пожилой мужчина, который весь день готовился ко встрече с семьей, трясущимися руками отрезал себе кусочек утиного мяса и положил в рот. У Марселя сжалось сердце. Ему стало безумно стыдно. За то, что он повел себя так в его день рождения. И грустно, оттого что отец в какой-то момент начал заметно стареть. Он хотел подбежать к папе и, как в детстве, обнять его, прижавшись головой к круглому животу.
Марсель все-таки вернулся к столу. Мать молча взглянула на него. Он на нее не смотрел, но точно знал, что сейчас она сидела, вздернув брови, отчего на лбу образовалась гармошка морщинок, и выжидала, чтобы поймать его взгляд и задавить осуждением.
– Я бы хотел сказать, – начал Энцо, чтобы развеять напряженную атмосферу, – что все мы такие разные, и все мы по-своему индивидуальны. Каждый из нас имеет свой путь, свою жизнь. Но все наши дороги исходят из одного места – из вашего дома. За то, кем мы стали, за то, как мы живем эту жизнь, мы благодарны тебе, папа.
Энцо поднял бокал, и все по очереди чокнулись друг с другом. Марсель решил, что было очень странным слышать такой тост от человека, который в двадцать восемь лет еще ничего не достиг. «Но ведь это не значит, что он несчастлив». – Он будто оправдывал брата сам перед собой.
Все снова начали разговаривать, будто сцены матери с Марселем и не было.
Ближе к вечеру, когда почти все тарелки опустели, а места в желудке почти ни у кого не осталось, мадам Дюпон и Леа ушли на кухню, чтобы приготовить чай. Марсель достал из серванта чайный сервиз, который помнил еще с детства. На нем были изображены маленькие картинки, где три женщины в цветных платьях беседовали о чем-то. Софи выложила на большую резную золотую тарелку пирожные, которые они с Марселем купили днем в пекарне. Мать принесла чайник и разлила чай по кружкам.
