– Я уверена, что она мне понравится. И все остальные тоже.
Уильям принялся мерить шагами небольшое пространство между столом и дверью.
– Да, еще – она любит оперу. Они с отцом берут Флоренс, Лилу и Джорджа на каждое представление. Можете упомянуть постановки, которые видели.
– Опера, – кивнула Альва. – Хорошо. Я…
– Хотя нет, лучше вообще не говорите об опере.
– Почему же?
– Чувствительная тема. В Академии[16] отказываются продать моему отцу ложу. Называют военным спекулянтом, хотя охотно принимали его пожертвования и сами неплохо нажились на войне, – Ульям повернулся к ней: – Прошу прощения. Я не хотел так злиться.
– Что вы, я совершенно с вами согласна – такое отношение с их стороны ничем не оправдано.
– Но это так расстраивает отца, а вместе с ним и мать…
– Значит, я не буду упоминать оперу.
– Если, конечно, у вас нет возможности как-то помочь им решить эту проблему.
Возможности у Альвы не было.
– Может быть, – сказала она. – Я подумаю об этом.
– И дело не только в опере. Флоренс ужасно расстроилась, не попав в список участников бала дебютанток у миссис Астор[17].
Альва благоразумно умолчала, что тоже не попала в этот список.
– И еще было ужасно неприятно, когда нас не приняли в клуб «Юнион». Я чрезвычайно благодарен вашему отцу за то, что он организовал кампанию в поддержку моих братьев, отца и меня.
– Для него это большая честь, – ответила Альва, хотя отец лишь подписал письма, которые она отправила в комиссию по приему и знакомым членам клуба.
У отца совершенно отсутствовала дипломатическая жилка – такими вопросами всегда занималась их мать.
Альва закончила писать, сложила записку и вручила Уильяму.
– Пожалуйста, передайте это матери, а об остальном я позабочусь.
Уильям принял записку и, не выпуская руки Альвы, заставил ее встать со стула.
– Понимаете, именно это мне в вас и нравится. На вашем месте любая другая разнервничалась бы и взмахнула платочком со словами: «Ах, как же я могу вам помочь?» А вы привыкли действовать. Спасибо вам, – сказал он. – Благодаря вам я стану героем семьи, – и неожиданно поцеловал.
Альву целовали и раньше. Когда ей было десять, сын смотрителя дедушкиной плантации увидел, как она гуляет в саду одна, и поспорил, что она позволит ему это сделать, – то был невинный детский поцелуй. Позже она целовалась с юным пианистом в Париже, мать которого давала ей и сестрам уроки пианино. Мама их застукала, дала ей оплеуху и запретила выходить из комнаты три дня. Затем уволила учительницу и рассказала всем, что ее сын охоч до юных девушек. Неужели Альва тогда стала его добычей? И если это так, почему оплеуха досталась ей, а не ему? Из-за всего, что произошло, она чувствовала стыд и неловкость. Поцелуй Уильяма произвел сходный эффект.
Он отпустил ее со словами:
– Прошу вас, извините. Я воспользовался моментом.
Судя по звукам из коридора, Джулия успела уйти недалеко. Альва отступила назад.
– Надеюсь, погода во время ваших путешествий будет хорошей.
– А я надеюсь, что нет, – ответил Уильям, подходя к столу за шляпой. – Мужчинам нравятся бурные моря.
– Берегите себя. – Она удивилась нежности, которую вдруг почувствовала к этому человеку.
А может, это страх сжал ее горло – ведь если с Уильямом что-нибудь случится, – все пропало.
Утро выдалось теплым, и после похода в магазин Тиффани на Юнион-сквер Альва и Консуэло присели отдохнуть на скамейке в тени дубов. Шурша юбками по брусчатке, мимо прошли две леди в нарядных летних платьях из муслина с зонтиками в тон.
