Поселение - страница 19

– Что-то ты сегодня, пастух хренов, запаздываешь! Корова, она животное такое, любит вовремя доиться! – крикнул недовольно Генка Виталику от криво откинутой, так и не починенной за лето, калитки, тыча встречаемой корове одной рукой горбушку хлеба в губы, другой нарочито ласково похлопывая ее по спине.

– В дожди пригонял раньше, сегодня решил добрать время… – мимоходом бросил Виталик, норовя побыстрее проскочить мимо Генки.

– Э, стой, зазноба моя, это что тут у тебя?! – услышал Виталик крик Генки, и, стараясь не оглядываться, прибавил хода. – Да на тебе живого места нет! Ого, до мяса приголубили! А ну-ка, погодь, пастушок, ты что это с коровой нашей сделал? – Виталик услышал за собой, как часто зашлепал резиновыми тапками по голым пяткам Генка, и понял, что тот догоняет его…

– Я нечаянно, я не хотел! Она все через реку лезла! – развернулся Виталик лицом к преследователю и интуитивно прикрылся рукой с кнутиком, улавливая каким-то особым чувством, что Генка настроен решительно.

– Нечаянно?! А, если она скинет, она в марте огулялась, ты за нее телиться будешь?! – Плотный, на голову выше ростом, Генка с ходу, не размахиваясь, коротко отвесил тяжелым, как гирька, кулаком Виталику в ухо. Виталик почувствовал, как его ноги отрываются от земли, и кувыркнулся в грязную, мокрую траву. Бейсболка с головы слетела, закатилась в лужу. Кнутик выпрыгнул из рук.

– Будешь знать, как над домашним животным издеваться, гад! – назидательно сказал Генка и, презрительно отплевываясь, развернулся к дому.

Виталик, оглушенный, встал на ноги, достал бейсболку из лужи, отжал и, прижимая холодную, влажную ткань к стремительно наливающемуся жаркой тяжестью уху, огляделся. К счастью, сумеречная улица была пуста, скотину уже разобрали и развели по дворам, никто, кажется, ничего не видел. Хотя, показалось, шевельнулись занавески в темных окнах, еще без света, у Ваньки Кузнецова… Виталик машинально накинул мокрую бейсболку на голову, потоптавшись на месте, нашел в траве кнутик и, повертев его бессмысленно в руках, закипая: «Да чтоб, вас всех!», с треском сломал о колено.

В выходные Андрюха Смирнов старался побывать у родителей. Он видел, как достается отцу. И когда приезжал домой, помогал старикам по хозяйству с полной выкладкой. Чистил хлева, вывозил на тачке в огород горы слежавшегося, утрамбованного коровами навоза, который, пуп надорвешь, прежде чем вырвешь вилами из сопрелой толщи и кинешь на тележку; колол дрова – комлистые, перевитые древесными жилами чураки, в которых колун застревал и взять их можно было только железным клином; копал по весне бесконечные гряды в огороде, после чего спина не разгибалась; летом впрягался в сенокос – подменял отца, валил тракторной косилкой траву, потом с матерью и сестрой разбивал валки, шевелил, сгребал сено, складывал в копны, перевозил к дому, скирдовал… Иной раз зайдут друзья вечером, в клуб приглашают, так Андрюха деликатно уклонится, что не могу, мол, завтра рано на работу надо ехать, а сам с отцом возьмется обшивать тесом дом с улицы. К слову, когда все сделали, покрасили в голубой цвет, наличники причудливой резьбы на окна навесили – заиграла халупа.

Виталик с тихой радостью поглядывал на старательного домоседа-сына, удовлетворенно угадывал в нем себя. Он часто ловил себя на мысли, какой знатный трудяга мог бы получиться из Андрюхи, если б тот остался в деревне. Технику любит и знает, приучен работать на ней, можно сказать, с детства. Работящий, аккуратный, спорый… не пьет. Учился в школе очень даже ничего, все-таки на автомеханика в техникум поступил и закончил. Вот если бы все оставалось по-старому, прикидывал Виталик, далеко бы пошел в совхозе парнишка. Этот уж точно бы каменный дом поставил. А так, где ему по специальности тут работать – все развалили, растащили, да и в райцентре картина такая же – ни одного завода не осталось. Вот и пришлось подаваться в «ментовку». Да и то надо сказать спасибо шурину, у того какие-то зацепки в подмосковной полиции оказались, взяли Андрюху сразу сержантом. И все равно, в деревне Андрюха, в нормальной деревне, как раньше, был бы куда больше на своем месте. Ух, крепко бы зажил парень! Виталик воображал сына то механиком, то завмастерскими, то на кране, то на комбайне, заколачивающем в уборочную по восемьсот рублей в месяц, за три сезона на новенький «Урал» с коляской. А что, разве мало зарабатывали, кто старался, не пил, не отлынивал от работы! Рукастый, с башкой механизатор получал больше, чем директор. Все-таки хорошее было время! – уносился в прошлое мыслями Виталик. И представлял Андрюху с хозяйственной, толковой женой, с нормальными ребятишками, естественно, в добротном кирпичном доме, где впереди яблоневая аллея, мощеный гладкими, обкатанными водой камушками (вон их в реке сколько!) двор, с клумбой посередине и разными пристройками… как у того немца, в Германии. «Не у меня, так у него, точно получилось бы!»