Что такое мысли? Наши чаяния, надежды. Они словно невидимые верёвки, которыми мы опутаны, и которые мешают нам жить.
– Откройте! Эй, я здесь! Здесь!
Нервы трещат по швам, разрывая пространство на мелкие клочки.
Тоннель с дверями никогда не кончается….
…На мальчишке-подростке серая шерстяная шапка и огромный такого же цвета шарф. Несмотря на крепкий мороз одет он довольно легко в розовую синтепоновую китайскую куртку и джинсы. Щёки румяные от холода, и он всё время закрывает лицо варежками, чтобы хоть как-то согреться.
– Сигаретки не найдётся?
Я с трудом нащупываю в левом кармане уже начатую пачку «Кэмл». Почему я не могу бросить курить? Нервы, снова эти противные нервы. С интересом всматриваюсь в лицо мальчишки, освещённое тусклым светом уличных фонарей. Глаза карие, чуть нагловатые, из-под шапки торчат растрёпанные волосы.
– Где твои родители?
– Дома.
– А им известно, что их сын шляется по городу и выпрашивает сигареты?
Мальчишка мотнул головой, дёрнулся, чтобы удрать, но я задержала его.
– Не стану я на тебя жаловаться, а тебе пора домой садиться за уроки. Эй, ты слышишь меня?
Смотрю на отсутствующий взгляд подростка.
– Слышишь?
– Будьте осторожны. Вам угрожает опасность.
– Опасность? С чего ты взял?
– Слухом земля полнится.
…Слухом земля полнится…. Полнится….
Откуда эта до боли знакомая фраза?
– Слухом земля полнится, – как заворожённая повторяю я.
Продавщица из супермаркета проплывает передо мной и навсегда уходит в небытие. Что произошло со мной на Иркином дне рожденья? Откуда я взяла, что Аверина окажется в больнице? Нет, конечно же, это ерунда, наваждение.
Я возвращаюсь с небес на грешную землю.
– Постой! Эй, где ты!
След сорванца простыл.
Опять наваждение.
Щёлкнула зажигалка. Где-то в самой глубине темноты то вспыхивает, то гаснет зажжённая сигарета, как глаз какого-то мистического ночного существа.
…Слухом… земля… полнится….– мерным ритмом стучит в моей голове невидимый молоток, и я забываюсь.
…Никогда не следует есть ватрушки тёти Клавы остывшими. Во-первых, они становятся сморщенными, застывшими, и тесто напоминает старую резину. Во-вторых, как из мёртвого тела уходит душа, и оно превращается в безжизненный труп, точно также из тёти Клавиных ватрушек уходит тепло её рук и любовь, с которой она выпекала их.
– Что, устала?
Добрая женщина подливает свежий кипяток в мой уже наполовину выпитый чай. Я безропотно киваю, всё ещё думая над последними событиями.
– А я тебе говорила – вертихвостка твоя Ирка. Давно бы замуж вышла, детишек нарожала и занялась чем-нибудь дельным, стоящим. А то она, вишь ли, в стриптиз-баре голой задницей виляет. Бесстыдница. Тьфу! В моё время таких осуждали, а она, небось, ещё и почётом пользуется.
– Сейчас другое время, и ничего тут не поделаешь.
Она вздыхает, её полное морщинистое лицо делается грустным.
– Время… время… Время от самих людей зависит.
– Я тоже не замужем, а теперь ещё и безработная.
– Ты – другое дело. Этот твой Алексей – кобель. Я с самого начала знала, что он такой, но ведь ты меня и слышать не хотела.. Дескать, любовь, любовь и всё тут.
– Любовь-морковь, она никогда не бывает вечной. С Алексеем моя песенка уже спета.
Я снова зажигаю очередную сигарету и нервно курю.
– И курить бросай. Зачем здоровье губить? Вот здоровье-то действительно не вечное.
Я допиваю последний глоток чая, тушу недокуренную сигарету.
– Сейчас мне нужно уснуть.
