Его слова активизировали флешбеки школьных времён, когда Барский и его прихвостни не давали мне прохода.
Мышь - их прозвище, придуманное мне ещё в шестом классе. С тех пор много лет прошло. И кривые зубы исправились брекетами, и внешность моя не такая заурядная. Всё-таки правильно подобранная одежда и косметика творят чудеса. Но простое и безобидное, на первый взгляд, слово "мышь" стало моим триггером, и, услышав его сейчас, я чуть не выронила вскрытую ампулу с препаратом.
— Тогда вечером придется напиться из-за твоего отказа, — сглотнув, ответила я, пытаясь вложить в голос как можно больше уверенности с долей юмора.
— А мы уже на «ты»? — спросил Максим, изогнув бровь.
Новый промах. Ведь для него я незнакомый человек. Правда, отсутствие должного воспитания с самого начала позволяло ему так фамильярно со мной общаться. Но я же... Знаю его уже полжизни.
— Мы примерно одного возраста, — сказала я, быстро придумав отмазку.
— Но ты на меня работаешь.
— Нанимала меня твоя мать, и именно на неë я работаю, — ответила, заканчивая свои последние приготовления, раскладывая на столике рядом с диваном шприцы и антисептик. — И всё же штаны придётся снять.
Барский фыркнул, недовольный вторым раундом нашего знакомства, но все же лёг на живот и приспустил штаны. Никогда не думала, что буду так близко видеть упругую попу бывшего одноклассника.
— И всё-таки ты пялишься, — прозвучало довольно с другого конца дивана. — На мой зад, — добавил Барский, когда я ничего не смогла вставить в эту неловкую паузу, замерев со смоченной в спирте ватой и шприцем в руке, действительно разглядывая причинное место.
— Я просто пытаюсь понять, куда колоть. На тебе же практически живого места нет.
Его зад действительно прилично пострадал от неумелых рук, что до этого делали ему уколы, покрывая его многочисленными синяками.
— Не делай вид, что тебе меня жалко. Коли уже.
Господи, пусть этот укол окажется самым болючим в его жизни. Была бы моя воля, я бы воткнула этот шприц ему в язык. Несмотря на мой энтузиазм, Максим даже не дёрнулся, когда я воткнула игру в правый верхний квадрант бедра и ввела лекарство. Всё-таки лёгкая у меня рука.
— Ну и почему ты не послушала моего совета свалить отсюда? — поинтересовался он, поерзав на месте.
— Мне нужны деньги, чтобы оплатить учёбу в кратчайшие сроки.
— Как банально, — прокомментировал Барский, театрально громко вздохнув.
— Это жизненно. Большинство людей не живут так, как ты, — я воткнула в него следующий шприц. — Ты привык жить в роскоши и достатке, совершенно не зная, что такое труд, и как порой человеку непросто достаётся его мечта.
— Завидуй молча, — коротко засмеявшись, ответил он.
— Ни капельки не завидую. Мне тебя жалко.
Я почувствовала, как всё его тело напряглось от моих слов, но всё же продолжила.
— Ты заперт в своей золотой клетке и боишься высунуть голову. Туда, в реальный мир, узнать его изнутри. Познакомиться с настоящими людьми, которые живут моралью и...
— А ничего, что слепой? — процедил он сквозь зубы, перебивая меня.
— Готова поспорить, что ты жил в собственном коконе ещё до слепоты, — выплюнула я, медленно вкалывая третий витамин.
Но тут Барский быстро перевернулся на диване, схватил меня за запястье и, опершись коленями о диван, навис надо мной. Я пискнула, почувствовав, как в ладонь вонзилась использованная игла с не до конца введённым лекарством, оторвавшись от самого шприца.
