— Думаешь, меня окружают только фальшь и притворство? — его голос жесткий, почти стальной.
По позвоночнику пробежал неприятный холодок, когда Макс сдавил сильнее запястье, наклоняясь ниже. Я не знала, чего ожидать от человека, чья жестокость могла вырасти с годами, и от этого стало по-настоящему страшно.
Его глаза были направлены чуть выше моей головы, но от этого становилось не по себе. В синих зрачках плескались вся злоба и яд, что он так долго копил в себе и, наконец, был готов вылить это наружу, подыскав подходящую жертву.
— Я ничего не думаю, — тихо произношу севшим от страха голосом, пытаясь вывернусь руку из его хватки. — Мне плевать, как долго ты ещё собираешься здесь прятаться, ища себе жалкие оправдания.
— Жалкие? По-твоему, слепота слишком ничтожна? — он стал еще ближе так, что теперь его кудри касались моих щек, а вес его тела ощущался отчетливее.
— Люди живут с этим! — закричала, что есть сил, начиная барахтаться под мужским телом, вытянув руку с воткнутой иглой, надеясь, что та не сломается, и её кончик не останется в коже.
— Это не жизнь! — Макс повысил голос, и его начало трясти от собственной злобы. — И ты даже не представляешь, о чем говоришь.
— И представлять не хочу! Через два месяца меня уже здесь не будет.
Барский тяжело выдохнул, используя эту секунду, чтобы взять эмоции под контроль.
— Вот и не лезь ко мне, — потребовал он, опаляя своим жарким дыханием мое лицо. — И больше не смей говорить, что тебе меня жалко!
Подавляя дрожь по всем теле, я наблюдала, как Барский попытался быстрее уйти из комнаты, передвигаясь по стенке, ощупывая мебель, делая маленькие шаги вперёд. И всё равно несколько раз споткнулся, ударяясь о ножку стола и задевая ковёр.
— Ты мне вообще-то иголку в руку воткнул, — упрекнула его я, ожидая хоть какое-то подобие извинения.
Максим остановился, находясь уже у самой двери. И, развернувшись ко мне с гадкой улыбкой на лице, произнёс:
— Не переживай, я не спидозный. Наверное.
6. Глава 5
Несмотря на то, что мне достался непростой подопечный с характером подростка в пубертате, я чувствовала себя самой ужасной сиделкой в мире. Макс заперся в своей спальне и не явился к обеду. В этот момент я не особо переживала из-за его отсутствия, так как считала, что рослое дитя перебесится и вскоре выйдет. И это время потратила на знакомство с немногочисленным обслуживающим персоналом этого дома, который, в отличие от меня, не жил здесь, а лишь приходил на несколько часов выполнять свою работу. Поэтому большую часть времени огромный особняк Барских почти пустовал.
Время близилось к ужину, а Максим все еще ни разу не показал головы из своей комнаты. Одной бродить по дому мне казалось бестактным, но все же, шествуя по хорошо изученному маршруту спальня – кухня, я наткнулась на небольшую, но плотно заставленную книжными шкафами библиотеку и комнату с креслами, как в кинотеатре, и экраном во всю стену.
Я начинала сходить с ума не только от безделья, но и от беспокойства за Макса. А вдруг он что-то с собой сделал на эмоциях? Да нет, бред. Барский слишком любит себя, чтобы из-за какой-то сиделки наложить на себя руки. И все же, когда стрелка часов перевалила за восемь часов вечера, с полным подносом еды я направилась к комнате Макса.
— Я знаю, что ты меня слышишь! — притопнув ногой, вскрикнула я, разливая немного супа прямо на поднос.
Прошло уже около десяти минут, как я долбилась в закрытую дверь его спальни. Ни ласковые слова, ни уговоры, которые были вначале, ничего не действовало на этого упрямца. Я бы могла оставить все, как есть. Честно, мне все равно, ел ли он за сегодня хоть вообще что-то. Но что же я за сиделка такая, от которой прячется собственный подопечный? И за что тогда мне должны платить деньги, если я не буду выполнять свои обязанности, продолжая шататься по дому, словно приведение.
