После мюзикла - страница 9



но матросики-братишки
Зимний все-таки возьмут,
Кремль возьмут и даже МХАТ —
вот и весь матриархат.

«Эластичен нравственности остов…»

Эластичен нравственности остов,
но что у семитов, что арийцев
не бывает, друг, не будь я Постум,
чтоб ворюга был не кровопийцей.
Впрочем, засиделся на земле я,
но и на луну ночами вою —
кто ты, говоришь, тебе милее?
С сердцем как, с ногами, с головою?

Антиисход

Когда погибнет всё живое —
а всё живое не погибнет, —
поникнув гордой головою,
свалю я именно в Египет.
Пускай там редко видят солнце,
пусть там сплошная глушь лесная,
пусть он хоть Марсом назовётся,
я всё равно его узнаю.
И кто б ни баловал нас – боты,
а может быть, и впрямь – планиды, —
я не останусь без работы,
но буду строить пирамиды.
И душу скорбью мировою
в потехи час утешит Моцарт,
когда погибнет всё живое,
а жить, однако же, придётся.

«Что смертным ухабы…»

Что смертным ухабы —
конец предрешён —
воскреснуть хотя бы,
и то хорошо.

Относительность

Мир таков, каков мне дан,
но и сам я данник —
разумеется, Майдан
лучше, чем Майданек.
Что ж не спросишь: почему?
Тоже правда. Как кому.

«В итоге или, прямо скажем – в сумме…»

В итоге или, прямо скажем – в сумме
реальный наблюдается астрал, —
от старости ещё никто не умер,
от молодости кто не умирал,
поэтому согласно теореме
о пользе в топкой местности слеги,
прохожий, не теряй напрасно время,
почти меня и сразу же беги!

Иосиф и лев

Иосиф Сталин русский занял трон,
а Троцкого судил Синедрион,
Льва удостоив участи барана,
что, между прочим, правда, как ни странно

«Хоть я не верю в антибога…»

Хоть я не верю в антибога,
его в природе слишком много,
что ей, однако, не во вред —
она сама его портрет,
на коем лирик и романтик,
и в этом фишка, винтик, фантик —
не чисто зверь с его числом,
но типа юноша с веслом.

«Жизнь – это театр…»

Жизнь – это театр,
в нём ангелы – суфлёры,
и я всё чаще слышу Голоса
с тех пор, как начал тексты забывать.

«Ценят по-разному…»

Ценят по-разному
жизнь эту бисову
братья по разуму,
сёстры по вызову

Письма лишнего человека

Письмо Онегина к Татьяне
лет на пятнадцать точно тянет,
хотя виновный и не вор, —
я не приветствую суд Линча,
но тот, кто помнит эту притчу,
оставит в силе приговор.
Смешна Онегина беспечность —
пятнадцать лет ещё не вечность —
греши, да дело разумей,
а что до нашей бедной Тани,
то к девичьей, простите, тайне
причастны только Бог и змей.

«Будешь ли достаточно ретив…»

Будешь ли достаточно ретив,
явишь или нет крутую прыть —
жизнь прожить не поле перейти,
даже и не море переплыть,
но, представь себе, словить свой кайф,
как ни назови его – хоть life.

Русская земля

Марс – это русская земля,
Венера – русская земля,
и Солнце – русская земля,
и звёзды – русская земля,
и, разумеется, Земля —
исконно русская земля,
и лишь Израиля земля
не только русская земля,
но палестинская земля,
увы, Израиля земля,
и этой не избыть беды,
пока на свете есть жиды,
а так Израиля земля,
конечно, русская земля.

«Поскольку всё устроено хитро…»

Поскольку всё устроено хитро,
чтоб не свихнуться, отбывая ссылку,
откупори «Женитьбу Фигаро»
и перечти шампанского бутылку.

«Город без наркотиков…»

Город без наркотиков,
Бога и царя
взялся, словно готика,
не от фонаря.
В чёте или в нечете,
лучшие врачи,
всех не перелечите,
сколько ни лечи!

Передышка

Нельзя зациклиться на каре,
что лечит раны, словно йод —
играет Гитлер на гитаре,
и Геббельс песенки поёт.
Не знаю, Кто сидит на пульте —
с хвостом он или без хвоста —
но мирно дети смотрят мультик