Время остановись… так не хочется, чтобы наступил вечер. Но время неумолимо, оно бежит так быстро. Еще полчаса и мне пора домой.
− Останься, − просит Роман, когда мы просто сидим во дворе на качелях. – Вижу, что домой не хочешь. Я тебе комнату рядом с детской выделю.
− Нет, я не могу. Я не оставлю мужу квартиру моих родителей, − покачиваю слегка двухместные качели, рассматривая личико малышки.
Я ее целую неделю не увижу, а она растет так быстро, меняется. Запомнить хочу.
− Ты собираешься себя посвятить квартире родителей? – вдруг задает вопрос, и мне не совсем понятно. Роман поясняет. – Ну вот смотри, ты разведешься и будешь вечно жить в этой квартире? Не выйдешь больше замуж, не родишь детей?
− Ну почему… может быть выйду замуж, если встречу мужчину…
− Без жилья? Чтобы снова жить в твоей квартире, которая тебе досталась от родителей? Другие варианты не рассматриваешь? Например – выйти замуж за мужчину, который тебя приведет в свой дом.
− Себя имеешь в виду?
− Допустим.
− Нет. Такой вариант мне не подходит. Я не верю в сказку про Золушку. У тебя жена, которая может вернуться в семью в любой момент.
− Мне плевать на Полину, она потеряла право быть моей женой.
− Но не потеряла право быть матерью Марьяны. Вот возьмет и вернется. К ребенку.
− Я и такого права ее лишу. Она оставила дочь в роддоме. Даже отказную написала. Какая она мать? – Рома вскочил и ходит мимо меня, злится на жену.
− А если у нее послеродовая депрессия? Она поправится, одумается и вернется. А я буду третьей лишней. Я так не хочу.
Встаю и иду в дом. Наверное, пора прекратить визиты, а то мой босс привыкает видеть меня в роли своей жены и матери Марьяны. И мне нравится такой расклад. Только это все иллюзия. Сказка заканчивается за воротами этого дома.
Роман отвозит меня домой, но я еще с полчаса сижу на лавке у подъезда, настраиваюсь на встречу с мужем. Мне страшно. Он может убить меня. Я обманула, сказав, что иду на встречу с Мартой. Но он уже знает, что это неправда.
Собираю остатки храбрости и иду домой на негнущихся ногах. Юра смотрит футбол, как обычно по выходным. С ним двое друзей и я выдыхаю. При них меня не тронет. Готовлю на ужин картофель с тушеным мясом, потом быстро принимаю душ и закрываюсь в своей спальне.
− Ты, овца, еще раз пойдешь в дом к своему боссу, я тебя свяжу и никуда не выпущу, − говорит мне утром, когда встречаемся в кухне.
− Я не к боссу хожу…
− Да знаю. Нахрен ты ему сдалась, тина болотная. К его ребенку бегаешь. Я тебя предупредил, − Юра так шумно пьет кофе, что я невольно морщусь.
Меня раздражают звуки, которые он производит. И взгляды злые, ненавидящие бесят. Иногда я представляю, как беру нож со стола, которым он только что резал колбасу, и…
В такие моменты я сбегаю из кухни, чтобы не случилось все в реальности. Я стала бояться своих желаний. И меня стало тошнить от злости, что исходила от мужа.
Через два дня ему пришла повестка по поводу предстоящего развода. И грянул гром.
− Тварь! – прилетает мне пощечина, едва вхожу в квартиру, даже разуться не успела. – Что это? Ты за моей спиной на развод подала, мразь?
Следующий удар приходится по носу, кровь сразу льется на пол, хотя я зажимаю его. Муж снова бьет. Боль опаляет бровь. Он заламывает руки и рычит мне в ухо с яростью:
− Завтра заберешь заявление, иначе…
− Иначе что? Убьешь? – пинаю его по голени пяткой.
− А−а−аа… вот зараза! – орет, выпучив глаза. – Не убью, не надейся. В «психушке» закрою. Ты же знаешь, у меня связи имеются. Ты в депрессии, ребенка потеряла, творишь, что попало. И чтобы уволилась завтра. Дома будешь работать, на удаленке.
