Бабки же на мамоновском базаре, подозрительно оглядываясь и крестясь, зашептались о скором пришествии на землю Дьявола, о скором Конце Света, после чего потянулись в мамоновскую церковь святого Владимира Самозванного, дабы поставить свечки во спасение своих душ и банковских сбережений.
Жизнь, с ее всевозможным, втекающими и вытекающими парадоксами и хитросплетениями, неспешно текла, а Сидор Чекушкин, который был не только астрономом-любителем, но и дворником мамоновского ЖЭУ-5, терпеливо мёл и мёл двор. А двор нуждался в том, чтобы его мели, дабы постоянно поддерживалась видимость чистоты. И он чувствовал свою нужность, временами. И в такие минуты, не очень любивший людей, Чекушкин от доброты душевной подкармливал голубей, называя их божьими птицы, с чем категорически не соглашался несмышленый Стас, сынок Пантелеймона, который утверждал, что голубь – это птица мира.
– Дурик!.. – беззлобно, с чувством собственного превосходства, спорил Чекушкин. – Человек не может жить в мире, ибо он, как животное – кто победил тот и прав!
– Мы за мир во всем мире! – отвечал гордо заученной в школе фразой Стасик.
– Лицемер и ханжа растёт… – недовольно бурчал Чекушкин и жалел мальчика, который совершенно ещё не знал оборотную сторону жизни.
Отец Онуфриян с утра, уложив свои пухлые ручки на упитанный до безразмерности живот, мерным шагом обошёл свои владения, хозяйским взглядом оглядывая огрехи и замечая малейший непорядок. Он этого не терпел… Онуфриян очень любил порядок… Проходя мимо широких окон прицерковного дома, в котором отразилась его сдобная физиономия, он полюбовался собой и завернул в погребочек… Налил себе полную чару «Кагорчика» и основательно хлебнул… Выйдя из погребка, с приподнятым духом, он столкнулся с вечно недовольным почтальоном Печкиным и получил от него, как говорится, из рук в руки, телеграмму из Епархии от владыки Аристофана, из которой следовало, что он – дьяк Онуфриян – назначается настоятелем мамоновской церкви святого Владимира Самозванного вместо умершего ночью в мамоновской больнице уже весьма дряхлого отца Иннокентия. Конечно же, отец Онуфриян сразу же сообщил эту весьма радостную весть своей жене – матушке Ефродунии, повелев той готовить к вечеру праздничный стол со скоромными блюдами да охлажденными горячительными напитками. Сам же новоиспечённый настоятель отправился в теперь уже свою церковь – надо было подготовить помещение для отпевания отца Иннокентия, чье тело должны были привезти из морга завтра с утречка. Отец Онуфриян сам соборовал умирающего настоятеля, а потому и исповедовал его.
Когда отец Онуфриян, обуяненный радостью, вошел в храм, к нему тотчас, не спеша, подошла одетая во все черное баба Клава, продающая в храме свечи, крестики с иконками и иную сопутствующую продукцию. Баба Клава была основным осведомителем, в обязанность которой вменялось дважды – перед утренней и вечерней службами – осведомлять настоятеля о всех мамоновских происшествиях и слухах. Теперь баба Клава пришла на первый свой доклад к новому настоятелю.
Баба Клава, как оказалось, к удивлению отца Онуфрияна, для простой свечницы знала очень даже много. Как оказалось, в Мамоново происходит весьма много различных событий, о которых, будучи прежде простым дьяком, отец Онуфриян не догадывался и не знал. К примеру, как рассказала баба Клава, этой ночью из заводского музея пропало чучело знатного сталевара Каземира Ломова, а бабки на базаре поговаривают, что без бесов тут не обошлось, что чучело могло сбежать и само…
