Тяжело вздохнув, поднялся Иван, самый старший из группы. Казавшийся очень высоким из-за крепкого телосложения и широкий в плечах из-за того, что всю жизнь занимался тяжелой работой, он возвышался над остальными рабами гигантской скалой, готовой защитить всех от жестокого бригадира. Проведя широкой ладонью по небольшой залысине, Иван очень устало и в то же время достаточно уверенно произнес:
– Теперь я буду главным.
Арсений медленно покивал, а затем продолжил:
– В общем, черви, дело предстоит непростое. Поэтому начнем с того, чтобы ни при каких обстоятельствах об этом разговоре никто не знал. Даже самые близкие из других отраслей Цеха. Иначе я каждому из вас отрежу по два первых пальца на правой руке и буду требовать с вас втрое больше, чем обычно, ну и плюс к этому строгая диета,– и очень громко захохотал, в чем его поддержали остальные цеховики. – Ну а если будете молчать и сделаете все красиво, то будете еще очень долго получать такие мешки, хотя это только треть того, что вас ожидает. Вы наверняка сразу думаете, в чем загвоздка, а она вот в чем…– Закурив очередную самокрутку, бригадир уселся на лавку. – Я кое-что поимею с ваших дел, следовательно, и вам достанется.
Вновь заговорил Серега:
– А что делать-то нужно?
В эту секунду Влад был уверен, что Арсений захлебнется в пене своей ярости, которая выступала на уголках губ и разлеталась всюду, так как бригадир прокричал:
– А ну завали свою поганую пасть! Пес!
Серега перевел взгляд от яростного бригадира, который продолжал говорить:
– Есть место, далеко оно, в нем добыча. Вы роете и все, что находите, отдаете лично мне. Все делаем тихо и втайне. Справились – я доволен, вы сыты, и нагрузку по соли раз в месяц буду сбавлять. А если нет, то я уже вам говорил, что будет.
Затушив окурок ногой, Арсений махнул рукой охране:
– Собираемся!
***
Ворота надшахтного помещения со скрипом отворились, и в лица рабов ударил холодный воздух. Ранняя зима только начинала покрывать все вокруг мелким скудным снегопадом. Снежинки были едва видны в свете прожекторов, установленных на сторожевых вышках, которые по каким-то причинам пустовали в данный момент. Выбравшись во двор, Арсений спешно начал выдавать рабам шарфы и рукавицы. Причем он это делал не как обычно, стараясь навредить, а наоборот, торопливо вкладывал в руки каждому куски ткани, словно заботливый отец. Застегнув ватник, надев рукавицы с шапкой и замотав лицо шарфом, Влад обратил внимание на следы у главных ворот двора. Туда шахтеров направляли колонной, которую замыкали Иван и Костя, волоча под руки Андрея, подавшего в последний момент перед выходом признаки жизни. Стоя позади группы рабов с пистолетом наготове, Арсений командовал хромому Коробову и Станиславу, которые в этот момент открывали ворота:
– Быстрее, парни! У нас до рассвета осталось всего ничего, потом Карповы стрелки вернутся на башни и поймут, что нас нет!
После этих слов, чуть не сорвав ворота с петель, цеховики открыли путь. Сделав первые шаги наружу и оказавшись за пределами двора, Влад тут же ощутил запах свободы. Он заключался в легком запахе топлива и гнили, предположительно исходящим из обугленного леса в нескольких сотнях метров шахты. Направляя колонну к горелым деревьям, бригадир указал на метлу что лежала у ворот:
– Карп, займись следами и догоняй!
Забросив автомат за спину и взявшись за метлу со стальными прутьями, цеховик хотел было приступить к сокрытию следов на снегу, но тут же обратил внимание на лужицы крови, которые оставлял за собой Андрей. Попытавшись замести их снегом, Карп понял, что на это уйдет очень много времени, и поэтому он крикнул Арсению, который быстрыми шагами уводил рабов в лесной участок:
