Тикал счетчик пульса. Александр Заяц лежал на кушетке. Он был без одежды, накрытый сверху бледно-синей больничной простыней.
Он выглядел ужасно. Огромный бесформенный слизняк. Разбух, как батон хлеба, оставленный в воде. Его кожа стала бледной и прозрачной; морщины на лице, шее и открытых бедрах имели неестественную для человека форму, словно кожа слезала с костей под собственной тяжестью. Синими молниями тянулись сосуды. Тонкие волосы казались влажными, редкими и липли ко лбу.
Когда мы зашли, Заяц шевельнулся и раздвинул отекшие веки. Мне показалось, он улыбнулся и сделал слабый жест рукой.
– Здравствуйте, товарищ майор, – сказал я в ларингофон, и собственный голос показался громким карканьем.
– Кто здесь? – спросил он слабо.
– Моя фамилия Лунгин. Вы меня вряд ли помните.
– А, Лунгин… Помню. Зачем нарядился? Брезгаешь?
– Приказ главного.
Он вгляделся в мое лицо через стеклянное забрало и вдруг разразился клокочущим смехом:
– Да ты совсем развалина, Лунгин!
– Что поделать, – ответил я спокойно. – Мне девяносто восемь.
Заяц посерьезнел. Глаза его прикрылись. Одними губами он произнес.
– Я бы тебя не узнал.
Он тихо сопел. Его безобразное широкое лицо походило на силиконовую маску.
– Скоро сдохнешь, Лунгин. Скоро сдохнешь. Я знаю. Я много вас похоронил. Что, Лунгин, страшно?
– Глядя на вас, товарищ майор, нет.
Он приоткрыл глаза:
– Напрасно хамишь.
Я помолчал. Счетчик пульса тикал чаще прежнего.
– Так что, действительно сработало? – спросил я.
– Еще как. Ты не смотри на меня… Это вода проклятая… Вода… Они меня подсушат. Ты еще увидишь, какой я. Приходи… – говорил он как в бреду.
Я услышал в наушниках голос Людмилы:
– Игорь Васильевич, пора на выход. Время.
– До свиданья, товарищ майор. Может быть, теперь уже и прощайте.
– Ты погоди, – он сделал попытку приподняться. – Ты не исчезай. Слышишь? Ты зайди. Через неделю. Слышишь, Лунгин? Я приказываю. Поговорить надо.
– Наговоритесь еще, – сказала Людмила, уводя меня из целлофанового периметра, где лежал похожий на медузу бывший майор Советской Армии Александр Заяц.
* * *
Через три дня я сидел в кабинете полковника Вязникова, куда меня не без помпы на дорогом служебном автомобиле доставили его подчиненные.
Мне указали место во главе стола, за которым сидело несколько человек в форме. Худой господин в штатском расположился у меня за спиной на диване. Около полковника стояла портативная камера, направленная мне в лицо. Моргал красный огонек. Все молчали, и слышались лишь удары сухих пальцев по планшетам.
– Расскажите нам, – полковник Вязников взял меня на мушку своего подозрительного взгляда, – когда вы познакомились с Александром Робертовичем Зайцем?
– Я знаю майора с армии. Мы вместе служили в Мали.
– А мы знаем, что вы его знаете именно с тех пор, – с некоторым самодовольством произнес Вязников.
– Тогда, может быть, мне не рассказывать?
– Отчего же? Это все, что мы пока знаем, – хмыкнул Вязников. – Послушайте, не надо щетиниться. Мы же договорились – ничего из рассказанного вами не может быть использовано против вас за давностью лет. С этим выродком уже работают медики и генетики, все эта ученая братия… Но я думаю, вы знаете побольше их.
– Возможно.
– Сколько вам тогда было лет?
– Двадцать два. Я служил тогда. Мы были на задании. Меня прикрепили к майору Зайцу. С нами было еще несколько бойцов и второй офицер – его фамилии я не помню.
