Обогнув дом, я немного успокаиваюсь и иду прямиком на веранду, где так люблю заниматься бумажной работой. Сажусь за столик и открываю ноутбук Оуэна. Я выбрасываю из головы Грейди Бредфорда и стараюсь не думать про разгневанную Пэтти. Я отмахиваюсь от мыслей о Карле, который даже смотреть на меня не хотел, не говоря уже о том, чтобы поделиться информацией. Осознание того, что разбираться придется самой, помогает мне взять себя в руки. Среди своих вещей я чувствую себя спокойнее, ведь это – мое любимое место в Сосалито. Тут попытка взломать личный компьютер мужа кажется почти обычным делом.
Ноутбук включается, и я ввожу первый пароль. Вроде бы все выглядит как всегда. Щелкаю на папку «Фото», целиком посвященную Бейли. Там сотни фотографий от начальной школы до старших классов, снимки с каждого дня рождения, начиная с пяти лет, когда они переехали в Сосалито. Я видела их много раз. Оуэн обожал рассказывать про события их жизни, которые я не застала: первый футбольный матч малышки Бейли, первый спектакль во втором классе – пьеса Болтона и Вудхауса «Что бы ни случилось» (Бейли в ней просто блистала).
Более ранних снимков, когда они жили в Сиэтле, совсем мало, по крайней мере в этой папке. Я открываю вложенную папку под названием «О.М.». Первую жену Оуэна, мать Бейли, звали Оливия Майклз.
Оливия Майклз, в девичестве Оливия Нельсон: школьный учитель биологии, пловчиха-синхронистка, выпускница Принстона, как и Оуэн. В этой папке тоже не так много снимков – Оуэн говорил, что она терпеть не могла фотографироваться. Зато они очень удачные, вероятно, потому что Оливия была красавицей. Высокая, стройная, длинные рыжие волосы до середины спины и задорные ямочки на щеках, благодаря которым она выглядит лет на шестнадцать.
Мы с ней не очень похожи – она гораздо красивее и интереснее. Впрочем, если не отвлекаться на мелочи, то можно сказать, что определенное сходство есть. Рост, длина волос (мои – светлые, ее – рыжие) и, пожалуй, улыбка. Когда Оуэн впервые показал мне фотографию Оливии, я сразу отметила общие черты. Он не стал оправдываться, просто заверил, что в жизни она смотрелась иначе, чем я.
Как ни странно, на большинстве снимков Оливия ничуть не похожа на Бейли, за исключением моей любимой фотографии, где она сидит на пирсе в джинсах и белой рубашке, откинув голову назад, и смеется. Цвет волос иной, но улыбка та же, что и у дочери.
Я касаюсь экрана, жалея, что не могу спросить у нее про дочь, про нашего мужа. Она уж точно знала бы, как поступить, и мысль об этом ранит.
Делаю глубокий вдох и открываю папку под названием «Технолавка». В ней – пятьдесят пять файлов, сплошь программные коды и программы для создания сайтов. Если среди них и спрятана зашифрованная информация, мне ее точно не найти. Надо поискать специалиста.
Вдруг я обнаруживаю документ под названием «Завещание». Мне не нравится, что он сохранен именно здесь, учитывая последние события, однако я успокаиваюсь, открыв его и просмотрев. Похожий документ Оуэн составил вскоре после нашей свадьбы. Выглядит так же, как и тогда. Или почти так же. Внизу последней страницы, под подписью Оуэна, короткая приписка. Может, я ее просто не заметила в тот раз, когда муж мне его показывал? Хранителем назначен некий или некая Л. Пол. Ни адреса, ни телефона.
Л. Пол. Кто же это, и где я слышала это имя?
Записываю его в блокнот, и тут позади меня раздается незнакомый голос.
