Всю ночь шёл дождь, отчего утро следующего дня выдалось особенно холодным и промозглым, а сучий непроходящий туман только усугубил и без того унылый призрачный городской пейзаж, сгустив в нём все отвратительные и хмурые краски, какие только имелись в его скотской палитре.
– Блядство, – первое, о чём я подумал, проснувшись и взглянув в окно.
Как и планировалось, сначала я отнёс архив со всеми документами, собранными мною в ходе почти месячного расследования дела Ларри Итона, в офис компании «Сириус Итон и сыновья». Стэн Бэнфорд в присущей ему выхолощено дружелюбной отстранённой манере любезно принял папку, заверив, что к обеду эта информация уже будет на столе основателя фирмы, однако в то же время безоговорочно отказался принимать часть моего гонорара, ранее выданного мне в качестве предоплаты, сославшись на распоряжения Фрэнсиса Итона:
– Буду с вами откровенен, мистер Моро, моё руководство надеется, что вы, несмотря на, как бы это сказать… несмотря на всю необычность и в некотором роде уникальность сложившихся обстоятельств и возникших сложностей, всё же примите новые условия работы и продолжите поиски.
– Хороший ты мужик, Стэн, поэтому тоже отвечу тебе честно: Генри Моро, будучи в своём уме, ни за какие деньги добровольно в психушку не полезет, – похлопав его по плечу, искренне ответил я и вновь вышел на серые улицы.
Вскоре правильность принятого мною решения касательно этой предлагаемой авантюры подтвердил и мой знакомый, Леон Кёртис, вот уже много лет числящийся старшим медбратом Аркхемской лечебницы для душевнобольных, куда я направился сразу после посещения конторы заказчика для получения дополнительных сведений о клинике Восточной Луизианы и, в конце концов, простого дружеского совета.
– Даже не вздумай, – устало сказал Леон после того, как внимательно выслушал меня. Он ещё не успел уйти домой с ночного дежурства, поэтому мне сказочно повезло поймать и уговорить его зайти вместе со мной в закусочную по соседству, чтобы за чашкой двойного эсперссо со сливками, который он предпочитал всему остальному, поделиться со мной своими соображениями.
– Генри, это самое худшее учреждение в штатах после «Хребтов» в Огайо и «Трентона» Нью-Джерси, – продолжил Кёртис. – Тебе это мало о чём говорит, но уж поверь мне на слово: с «Фермы» не возвращаются. И дело тут не в каких-то особых порядках там, или процедурах, опытах, операциях и прочей дряни, как ты можешь подумать. Этого везде хватает. Здесь вся соль в верхушке, – он замолчал, делая глоток.
– Что ты имеешь в виду?
– Весной 1925 года за два месяца там пропало сорок пациентов, в том числе несколько лечащих врачей, среди которых был аркхемский психиатр Нил Пикард. Конечно, наша администрация тут же подняла шум из-за исчезновения массачусетского интерна! Но в этом-то вся и суть, Генри: всем заткнули рты, а дело спустили на тормозах. Уехал, мол, ждите, объявится. Да вот до сих пор ни слуху, ни духу, – многозначительно развёл руками Леон. – И если порыться в истории, подобных дел, связанных с «Фермой», масса. Это одно из последних. Будешь смеяться, но у нас здесь считают, что их совет директоров связан с кем-то очень могущественным. Кто-то влиятельный им помогает, поэтому и не трогают. Они как бы есть, а, вроде бы, и нет. Вне системы. Ни одно учреждение министерства здравоохранения США не ведёт с ними дел. Странно, не правда ли? Поэтому если твой Итон ручается за то, что легко вытащит тебя оттуда, ставлю своё месячное жалование, что в случае твоей командировки, мы с тобой больше не увидимся, Генри. Либо он как-то связан с этой организацией, что даёт ему исключительные полномочия для подобной уверенности. Так-то.
