Один танец сменял другой. Мистер Фултон, пока он пил пунш, казался весёлым, улыбчивым и очень добрым. Весь мир вокруг него перестал вызывать в нём ненависть и презрение, теперь он отмечал, что бал удался на славу, и он рад оказаться в компании таких замечательных гостей. Такую перемену настроения Менди объясняла себе выпитым пуншем и врождённой любовью к миру, но скрытой под огромным количеством жизненных обид. И только спиртное позволяло ему отбросить прочь нехорошие мысли и предаться веселью. Менди отметила для себя, что это не лучшая черта, но в любом случае пусть так, чем если бы мистер Фултон в большей степени начинал ненавидеть этот мир.
– Вы, право, мисс Блумфилд, шикарно танцуете, – заметил после второго танца мужчина, – знал бы я раньше, что Вы способны так увлечь меня танцем, я пригласил бы Вас тот час, как мы с Вами встретились!
– Ваш комплимент мне очень приятен, спасибо большое, – ответила Менди, – я должна отметить, что и Вы двигаетесь потрясающе.
После третьего танца они отошли в сторону и стали смотреть, как танцуют другие. С большой радостью Менди переводила дыхание – казалось, мистер Фултон с лёгкостью может исполнить подряд несколько котильонов, а затем ещё и контрдансов, но Менди же после трёх танцев решила отдышаться у стены, ближе к скамьям, на которых сидели одинокие женщины, которых никто не спешил пригласить на танец. Рядом с ними Менди, казалось, попала в их тень и становилась такой же не желанной партнёршей для танцев. А мистер Фултон, дав возможность Менди прийти в чувства, налил себе ещё пунша, разместился рядом с ней и с видом знатока сей жизни смотрел на танцующие пары.
– Вот знаете, мисс Менди, – заговорил он, – вот что эти танцы? Кажется, какая радость кружиться по залу под музыку, держать за руку красивую женщину и наслаждаться этой компанией. М-да. Какая это отрада для мужчины, особенно для меня – холостяка. Хоть какая-то видимость счастья. Ведь я обречён остаться без денег, а соответственно и без жены. Встретить старость в нищете. Да, мисс Менди? Какая горечь на душе. Вот что мне эти танцы? Сверкающие платья, плавность движения женской руки, улыбки. Но это только здесь. А потом ожидание следующего бала, ожидание, что когда-нибудь произойдёт в моей чёртовой жизни хоть что-то хорошее.
Слушая монолог мужчины, Менди бросила косой взгляд на вазу с пуншем. Мистер Фултон был пьян, достаточно пьян, чтобы говорить то, что всё это время бороздило его мозг. Сколько страха, боли и обиды, должно быть, было в мужчине.
– Вы, наверное, считаете меня дураком? – спросил он, бросив взгляд на девушку.
– Вы заблуждаетесь, никогда Вас им не считала, – ответила Менди.
– Но я дурак. Я страшный дурак. Я тешу себя ложными надеждами. Идиотов полон мир, какая горечь – я один из них. Не останавливайте меня и не переубеждайте, я знаю, что Вы, как дама с чистым сердцем, поспешите успокоить мои терзания, но я прошу Вас, просто слушайте. Я редко бываю пьян, хотя уж ладно – часто, но что мне этот бал?
Менди смотрела на него и плохо понимала, как нужно разговаривать с пьяными мужчинами, она решила прислушаться к нему и выполнить его просьбу, поэтому стояла молча, ожидая, что он продолжит свою речь, хотя боялась, что её безмолвие способно как-либо его оскорбить.
– Вот Вы, мисс Менди, – заговорил он, глядя ей в лицо, – вот Вы прекрасны, умны, скромны, добры душой, но одиноки. Во что Вы верите, мисс Менди? Я, как истинный дурак, верю, что Бог позволит мне соединиться с кем-то по любви. А Вы? Хотя, Вы дама, я знаю Ваш ответ. Да и любой на свете человек хотел бы жить в любви. И вот я здесь, такой дурак, смотрю на эти танцы. Но что мне этот бал?
