Еще минуту назад бледный и мрачный, он выпрямился, лицо его просветлело, а во взгляде запылал огонь.
Дело в том, что, пока он пребывал в оцепенении, безучастно глядя на происходившие вокруг преступления, внезапно некий тайный голос раздался где-то внутри него, разбудив все его чувства: «Бог – он за тех, кто к нему взывает! Обратись к нему, и Бог, который может все, оставит тебя в живых, чтобы ты смог наказать этих мерзавцев и негодяев! Наказать и отомстить!»
– Боже, – прошептал Филипп, – Боже, сделай так, чтобы я выжил и мог отомстить!
– Вот как! В добрый час! – весело воскликнул барон дез Адре. – А я-то уж грешным делом подумал, что вы вовсе не способны рассмешить нас. Ха-ха-ха! Где же вы рассчитываете встретиться со мной, любезный граф? Ха-ха-ха!
– В аду, дорогой барон.
– В аду!.. Неужели? Вы слышали, господа? Граф де Гастин прямиком отправляется в ад, чтобы засвидетельствовать свое почтение сатане и заблаговременно отрекомендовать нас! Ха-ха-ха! Счастливого же вам пути, господин граф! Грендорж, мой друг, развяжи графу руки, чтобы он мог отправиться в путешествие!
Грендорж исполнил приказание.
Филипп, как и чуть раньше гасконец Тартаро, принялся растирать себе руки, но еще медленнее, еще тщательнее, словно хотел вернуть силу в онемевшие члены.
– Когда же вы закончите, господин граф? – спросил Ла Кош, с нетерпением наблюдавший за этой пантомимой. – Вас ведь ждут… и вверху… и внизу.
– Да, мой дорогой, – подхватил Сент-Эгрев, – вы слишком медлительны. А ведь сегодня здесь прошло много достойных вельмож, с которых вы могли бы взять пример!
– Оставьте, оставьте, господа! – сказал дез Адре. – Чтобы предстать перед его дьяволом – а господин граф уже изволил сообщить нам, куда направляется, – нужно хорошенько приготовиться.
Филипп обвел врагов взглядом, полным презрения и непримиримой ненависти и, неспешно подошел к зубцам башни.
Он нагнулся над ними, словно измеряя на глаз пространство, отделявшее его от земли, затем выпрямился и, скрестив руки на груди, гордо и спокойно взглянул на дез Адре.
– Дорога кажется вам слишком долгой, прекрасный Филипп? – спросил тот.
– Да, барон!
– И это вас беспокоит?
– Нет, но признаюсь…
– В чем же?
– Что если бы кто-то из вас проявил любезность, подтолкнув меня, я был бы ему весьма за то благодарен.
– Подтолкнув вас? И это после того как даже простые солдаты обошлись без посторонней помощи.
– Я сознаю, что выказываю слабость, но…
– За этим дело не станет! Я готов услужить вам, господин граф, – сказал Ла Кош, выступая вперед.
– Нет, Ла Кош, не ты, не ты, – воскликнул дез Адре живо. – Грендорж, будь добр, подтолкни господина графа!
Филипп с трудом удержался от того, чтобы не разразиться бранью.
В определенных обстоятельствах наш разум позволяет нам проникать в мысли других – вот и граф догадался, о чем подумал дез Адре.
Но приказывал барон. Грендорж направился к графу, насмешливо бормоча себе под нос:
– Вроде и великий сеньор, а такой…
Мысль свою оруженосец не закончил – из груди его вырвался возглас гнева и ужаса.
Когда, все еще продолжая разговаривать с самим собой, он небрежно вытянул руку, чтобы столкнуть Филиппа с бойницы, тот вдруг притянул его к себе и… Несколько солдат бросились на помощь товарищу, но опоздали: Филипп де Гастин увлек с собой в пропасть одного из своих палачей. Не того, которого хотел бы, но не всегда получается сделать так, как желаешь!
