– Вина, и самого лучшего! – прокричал на сей раз по-французски синьор Луиджи, бесцеремонно опустившись на скамью за одним из столов общего зала таверны.
– Сию минуту, господа! – ответил Сидуан Дори и побежал было в погреб, но предводитель людей в черном остановил его.
– Но прежде один вопрос, добрый человек! Далеко ли отсюда до замка Ла Мюр?
– Нет, монсеньор, вовсе нет; не более двух льё.
– А по какой дороге нужно ехать к нему?
– По Гренобльской. Если никуда с нее не станете сворачивать, то слева увидите Шатеньерский лес, проехав через который, окажетесь у самого замка.
– Хорошо! Вот тебе за предоставленную информацию, дружище, а вот и за вино! Не забудь только дать моим людям, которые остались с лошадьми, по кружке вина.
– Да… о, да, монсеньор! Будет исполнено!
Путешественник дал ему два золотых экю; за такую цену Дори готов был принести его людям дюжину кружек и проболтать с их хозяином с дюжину часов.
Но последний уже закончил свой разговор с трактирщиком – теперь ему хотелось расспросить госпожу Тибо.
– Скажите, голубушка, – продолжал он, в то время как та церемонно накрывала стол, за который сели спутники, белой скатертью, – любим ли барон де Ла Мюр окрестными жителями?
– О, очень любим, монсеньор! Его любят столь же сильно, сколь презирают другого.
– Другого? Какого – другого?
– Э! Да барона дез Адре же! Вы никогда не слышали о бароне дез Адре? В таком случае вы, верно, не француз, господин?
– Вы не ошиблись, дорогуша, я действительно не имею счастья быть вашим соотечественником, но это не мешает мне знать барона дез Адре… по слухам… Он, кажется, живет в своем замке Ла Фретт, недалеко от Сен-Марселена?
– Да, господин. Вот уж четырнадцать месяцев, как он живет там совершенно тихо, но отец Фаго говорит, что долго так продолжаться не будет.
– А! А! Кто это – отец Фаго?
– Наш декан, господин; старик, который много чего повидал за те восемьдесят лет, что живет на земле.
– И что же он говорит?
– Что под лежачий камень вода не течет, и что поэтому барон дез Адре, кажущийся теперь спящим, в один прекрасный день проснется, к величайшему ужасу своих соседей, то есть благородных, богатых господ; нам же, людям бедным, бояться его нечего – он редко нас беспокоит, разве только когда ему вздумается похитить одну из наших девушек… Дубы, они завидуют лишь другим дубам – до камышей им никогда нет дела…
Пока госпожа Тибо нравоучительным тоном изрекала эту философскую мысль, из погреба поднялся мэтр Дори.
– Вот как ты тут болтаешь, – сказал он, – не хуже любой сороки! Надеюсь, ты не выражалась дурно о господине дез Адре? Ты ведь знаешь, я терпеть не могу, когда о ком-либо отзываются дурно. Вдруг эти господа – друзья ему…
– Успокойтесь, милый человек, – прервал его синьор Луиджи. – Мы не считаем друзьями разбойников… напротив.
– Черт возьми! Да разве люди, едущие к барону де Ла Мюру, могут быть друзьями господина дез Адре? – воскликнула госпожа Тибо. – Кстати, позвольте полюбопытствовать, господа, вы, верно, приглашены бароном на свадьбу?
– На какую свадьбу?
– Разве вы не знали, что сегодня он выдает свою дочь за графа Филиппа де Гастина, сына давнишних своих друзей?
– Нет, не знал, и мы не приглашены к барону, но тем не менее едем к нему с дружескими намерениями.
– Так вы не видели еще дочь барона, мадемуазель Бланш? Это чудо что за хозяйка!
– Бланш? Это имя новобрачной?
– Да. Такая милая девушка…
