После утренней молитвы заключенного обвязывали веревкой и спускали на дно колодца. Там он вгрызался киркой и лопатой до полудня в землю, на поверхность поднимали мешки отработанной породы, а в полдень и самого перепачканного, уставшего заключенного. Никаких кандалов, как на каторжниках, на них не было, но чтобы заключенные не разбежались – за ними следили охранники.
На обед заключенным давали ведро риса. Его готовили, наверное, в том же заведении общепита, где готовили рис для журналистов. Работы продолжались до захода солнца, часов до пяти, после чего заключенные молились и их отвозили обратно в тюрьму.
«Зачем ему такой глубокий туалет?» – думал Сергей.
Он продолжал пополнять свой словарный запас. Так тюрьма на фарси звучала; «бандихона». Узнав это, он чуть не засмеялся, потому что первая часть этого слова очень напоминало родное русское – бандит, а заканчивалось оно словом «хон», что значило «уважаемый» и еще «хона» – это дом.
Проезжая по афганским дорогам, Сергей с Игорем часто встречали по обочинам нагромождения камней, среди которых были воткнуты палки с разноцветными ленточками. Это были могилы, но не тех, кто погиб на этих местах в автомобильной катастрофе, а очень уважаемых людей. Их то и называли «хонами». Все проезжающие должны были видеть их могилы и вспоминать об этих людях.
Что же касается тюрьмы, то выходило, что это дом, где живут уважаемые бандиты, ну прямо авторитеты какие-то. Видать слово это получилось из-за смешения русского и фарси.
Каждый вечер сотрудники министерства иностранных дел объезжали стоянки журналистов, проверяли все ли в порядке, выслушивали пожелания – кому, что нужно, правда, редко выполняли просьбы, но зато собирали деньги за проживание, охрану и рис. С Сергея и Игоря теперь за проживание денег не брали. Рис день ото дня тоже начал сильно подниматься в цене, так что, когда стоимость порции этого риса стала сравнима с ужином в московском ресторане средней руки – пришлось отказаться и от риса. К тому времени, они уже обзавелись чайниками, кофейниками, тарелками, вилками, ложками.
Удивительно афганцы называли чайник. Это было даже не одно слово, а целых три – «чойнак никель таджики». Похоже, что прежде здесь о таком изобретении и слыхом не слыхивали, а первые чайники стали завозить из Таджикистана, причем исключительно сделанными из никеля, а то, что чайники могут быть фарфоровыми или глиняными, афганцы узнали гораздо позже, когда словосочетание, обозначавшее этот предмет, уже утвердилось в языке, и менять его не стоило. Неужели сюда не привози чайники из Китая? Удивительно. Страна ведь лежала на пути великого караванного пути. Чай же был «чоем» – словом вполне понятным. Только в очередной раз афганцы, вместо «а», выдававшем московский говор, произносили «о».
Поначалу Сергей с Игорем толком еду и не готовили. Обходились сублиматами, делились своими запасами с американцами. Те с удовольствием заливали лапшу горячей водой, сыпали в нее специи из пакетиков, ждали, когда она настоится и с удовольствием ее ели. Это ведь гораздо вкуснее, чем есть лапшу в неприготовленном виде, то есть без воды, хрустя ей, точно это чипсы, а ведь и так случалось.
Они садились на пол вкруг, и болтали, поглощая вкусную лапшу, рассказывали – кто, что сумел снять, и делились новостями, что-то обсуждали, даже такую тему – чей президент лучше. Она была изначально бесперспективной. Считай американцы Джорджа Буша идиотом, так никогда бы в этом не сознались. Чувство патриотизма преобладало над личным отношением к руководству страны. Ну а Сергею теперь было не стыдно говорить о президенте страны, не то, что в те времена, когда у руля стоял пьяница и всеобщее посмешище Ельцин.
