– Готова, – хриплым тоном произнесла она, не отрывая взгляда от ножа.
– Анархия есть свобода, и мы это понимаем, а значит свобода есть наша ответственность, которую мы должны нести и бороться во имя того, чтобы дать её другим. В жизни Вашей не должно быть предрассудков, отголосков системы – это враги нашего свободного общества. Свобода есть главная ценность в нашей жизни. Больше нет твоего статуса, а твоя «исключительность» не даёт тебе власти над другими. Мы принимаем одну веру – анархию и идём только за её единственно верными законами. Клянёшься служить Матери Анархии и делать всё только ей во благо?
Всё это резало слух, казалось такими чуждым и неправильным, что Дарье сейчас же хотелось вспылить, но она понимала, на что идёт.
– Клянусь, – это пришлось повторить трижды, дабы удовлетворить ответом Глеба.
Она решительно протянула руку, а Никита придержал её за запястье. Тогда Глеб резко опустил горячее лезвие на руку и сделал надрез, ощутимый, от самого запястья до большого пальца. Теперь никто её не держал, по руке медленно стекала красная струйка крови и капала на чёрное изысканное платье. Но анархист грубо ухватил её руку и поднёс к огню так, чтобы кровь стекала прямо в него.
Ангелина смиренно тихонько подошла к ним и подала стакан со странной густой жидкостью Дарье, и она залпом выпила её, подавляя свой страх и почувствовав горечь на языке. Чуть погодя, сознание её стало покидать, в глазах всё стало расплываться и исчезать во тьме.
– Это было жестоко и необдуманно, следовало дождаться Владимира, – произнесла Ангелина с укором в голосе, касаясь ладони Глеба.
– Так было со всеми. Предаст – убьём. Меня вы тоже приняли раньше, чем смогли довериться.
– Она ведь монархистка, а вдруг увидят шрам?
– Они свирепы, моя дорогая. Загрызут её на месте и не станут разбираться. Вы всё ещё считаете Владимира правым?
– А как же иначе? При нём всё было спокойно, он никогда не ошибался.
– Он боится ошибаться, это другое. Должно быть иначе, и Вам всем пора понять, что уговорами и бунтами их не уговоришь. Или что Вы предлагаете? После всего сделанного явиться к ним на порог и попросить прощения?
– Нет, что Вы…
– В Вас говорят старые навязанные Вам нравы, – ласково произнёс Глеб, убирая длинную её прядь за ухо. – Всем будет лучше, если Вы поддержите меня и уговорите Владимира, довольно этого ребячества.
Ангелина смотрела с сомнением, ей было жаль обманывать Владимира, врать ему обо всём случившемся за время его отсутствия.
– Наталья Владимира и без того относится со скептицизмом к нашему делу и будет препятствием, мы никогда не сможем его переубедить.
– Ангелина, Вы должны знать… нет больше Натальи Владимировны.
– Как… это?
– В Ваше отсутствие мы решили навестить «Народное слово» и забрать статьи.
– Вы убили её? – Ангелина с ужасом в глазах отшатнулась.
– Она погибла, это был несчастный случай, – он взял её за руки. – Вы ведь сами понимаете, нам нужны эти жертвы, чтобы победить. Невозможно сменить устой в стране и не пролить кровь, Вы ведь и сами пустили кровь графу Поддубскому.
– Это другое. Что теперь будет… что мы скажем Владимиру! Это… это ужасно, Глеб Дмитриевич!
– Признайте, что Вы и сами этого хотели!
– Я не хотела, чтобы это было ТАК! Что вы наделали?!
– Не кричите. Это было месяц назад, Вам уже ни на что не повлиять.
– Как Вы могли! Я не верю, что Вы опустились до такой низости! – слёзы покатились по её щекам.
