Это происшествие стоило Сазонову первых седых волос. Тогда сержант Сериков, над которым издевались старослужащие, изготовил и взорвал в палатке самодельное взрывное устройство. В результате взрыва погибли два солдата второго года службы, около десятка было ранено и получило контузии. Сериков скрылся, и о его местонахождении ничего не было известно. Сазонова срочно отозвали из отпуска. Он приехал к месту происшествия тогда, когда там уже работали следователи военной прокуратуры.
На месте бывшей большой ротной палатки громоздились искореженные и причудливо переплетенные друг с другом солдатские двухъярусные кровати, на земле перемешались пепел, битое стекло, личные вещи военнослужащих и обломки табуреток, повсюду – кровь. Сазонов немедленно начал опрос уцелевших саперов, среди которых был и Сынок. Все солдаты в голос утверждали, что наблюдали незадолго до взрыва метеоритный дождь. Сазонов понимал, что это – бред сивой кобылы и никакого дождя видеть они не могли, так как в три часа ночи спали без задних ног, а вовсе не любовались красотами звездного августовского неба. Но опрашиваемые все, как один, стояли на своем: видели метеоритный дождь. И только Сынок в конфиденциальной беседе прояснил ситуацию.
– Михал Иваныч, – по-свойски обратился он к Сазонову, который разрешал своим подопечным наедине называть его по имени и отчеству – так беседа получалась более задушевной. – За два часа до вашего приезда сюда примчался какой-то майор из погранотряда. Он всех, кто уцелел после взрыва, собрал и строго проинструктировал, что палатка загорелась от метеоритного дождя, а мы это видели своими глазами…
Сазонов тут же проверил эту информацию. В самом деле, первым на месте происшествия оказался майор Максимов, офицер инженерного отдела погранотряда, курирующий эту роту. Он вроде бы человек с высшим инженерным образованием и неглупый, а выдумал сущую нелепицу, пытаясь списать на «метеоритную версию» случившуюся трагедию, за которой, как был убежден Сазонов, стояли не только неуставные взаимоотношения в роте, но и безалаберность в хранении боеприпасов, в частности, аммонала, выделенного роте для проведения взрывных работ. А это ни много ни мало, а десять тонн!
Сазонов еще полмесяца назад в своей информационной записке командованию погранотряда сообщал о том, что взрывчатые вещества в роте хранятся с нарушением инструкций, что выдачу их для ежедневных взрывных работ никто должным образом не учитывает. Проведенная сразу же после ЧП ревизия этот факт подтвердила. Так что немудрено, что злополучному сержанту Серикову легко удалось спрятать утаенную взрывчатку и сделать из нее самодельную бомбу.
К вечеру удаленная горная застава стала напоминать крупный штаб перед решающим сражением. Из Москвы и Алма-Аты прилетели высокие чины с лампасами, начала работу специальная комиссия. Причиной столь пристального внимания к ЧП стало то обстоятельство, что главный виновник – сержант Сериков после взрыва сразу не был найден. Прочесывание окрестных гор ничего не дало. Собаки след сержанта взять не смогли, так как вокруг было пожарище, да и солдаты носили бушлаты, пропитанные едко пахнущим креозотом, к тому же зачастую менялись ими. Местные начальники предположили худшее: Сериков, совершив преступление, рванул за границу. А такой побег – это уже деяние по «Ивану Романовичу» (так шифровали между собой особисты статью «Измена Родине»), то есть – особо опасное государственное преступление, напрямую относящееся к подследственности КГБ. Потому-то и понаехало столько высоких чинов, и стали разбираться в происшествии они с таким пристрастием.
