Усталость сковала Аврору, словно чугунный корсет. Отбросив карандаш, она откинулась в кресле, позволяя напряжению стечь с плеч. За окном Синтра баюкала себя в колыбели надвигающейся ночи. Багровые мазки заката растекались по небу, словно акварель по мокрой бумаге, отражаясь в стёклах соседних домов. Тени вытягивались, принимая причудливые формы, напоминая когтистые лапы, цепляющиеся за черепичные крыши. В эти часы, когда солнце тонуло в безбрежном Атлантическом океане, воспоминания о прошлом выползали из укромных уголков её памяти, цепляясь за неё с особой, болезненной силой.
Но сегодня она отчаянно сопротивлялась. Сегодняшний день был отмечен тёплым светом, отблеском вчерашнего вечера с Кенаном. Этот вечер стал для неё не просто передышкой, а глотком свежего, пьянящего воздуха, наполнившего её лёгкие после долгого пребывания в затхлом помещении.
Кенан приехал в Синтру, как только смог вырваться из объятий дел, как он часто делал, с щедрой улыбкой и бутылкой изысканного красного вина, которую, словно артефакт, он тщательно выбирал сам, руководствуясь лишь ему известными критериями. Ветер, озорной и непоседливый, играл в её каштановых волосах, трепал полы лёгкого платья, а Кенан, казалось, ловил каждый отблеск заката в её глазах, каждый мимолётный жест.
Он рассказывал о своих новых бизнес-планах, о головокружительных перспективах расширения компании, о неутолимой жажде создать нечто революционное, что изменит мир. Его глаза горели, когда он говорил о технологиях, о коде, о будущем, которое он, казалось, видел во всех деталях. Аврора слушала, заворожённая. Его неукротимая страсть, целеустремлённость и уверенность в своих силах вызывали у неё восхищение и тихую зависть.
В ответ, она, преодолевая внутреннее сопротивление, поделилась с ним своими переживаниями по поводу социального проекта – комплекса доступного жилья для малоимущих семей. Говорила о моральной дилемме, разрывающей её изнутри: как смириться с тем, что, добившись успеха и признания, она не в силах помочь всем нуждающимся, не может искоренить несправедливость и неравенство, которые так болезненно ощущала с самого детства.
Кенан слушал внимательно, не перебивая, впитывая каждое её слово, задавал вдумчивые вопросы, стараясь понять глубину её терзаний. Его поддержка, тактичность и искреннее сочувствие были для неё бесценны, словно бальзам на кровоточащую рану.
Постепенно, словно под влиянием вина и доверительной атмосферы, разговор коснулся её прошлого, её детства. Кенан, не давя и проявляя деликатность, мягко, но настойчиво расспрашивал о происхождении шрама, который украшал её руку. Она почувствовала, как внутри всё сжимается, как болезненные воспоминания поднимаются со дна души, грозя захлестнуть её. Но, к её собственному удивлению, она смогла рассказать ему немного больше, чем обычно.
