Ан-ньи прищурилась:
– Зато у нас ночное зрение гораздо лучше.
– Да, а Волки бегают лучше и дальше, выносливее.
– Зато Кошки терпеливые. И лучшие жёны – из Кошек.
– Может быть и так… Так вот, когда налетели эти бешенные каратели, мы с отцом находились не в посёлке, а фехтовали у реки. Следует сказать, что принадлежность к Высокой крови мне уже тогда набила оскому. Ведь в отличии от моих приятелей-селян, мне приходилось усиленно изучать кучу языков, наук, церемоний, умений владеть оружием и быть достойным приемником своего рода… Ну да, ближе к делу. Затем появились сумасшедшие монахи, отец погиб, давая мне возможность сбежать… А потом ты всё знаешь: я попал на Восточную заставу. Посол императора выкрал тебя, мы с пограничниками его преследовали, и я его… уложил. Тогда в момент его смерти мне передался, как оказалось, его Дар Талисмана. Так я стал понимать огромное количество чужих языков, раны стали затягиваться значительно быстрее. А также стал слышать мысли-голос своего коня-друхганта, который тоже перешёл ко мне по наследству от посла, и конь…
Дверь резко распахнулась под ударом и вовнутрь просунулась лохматая голова. Это оказался конь К-Кэна:
«Хозяин! Слышен запах чужака. Он крадётся к харчевне. Он что, совсем придурок? Ветер-то с его стороны!»
К-Кэн кивнул и махнул ладонью, отсылая его прочь:
– Спасибо за предупреждение, – и тут же солгал, чтобы не уронить свой авторитет. – Я в курсе. Отправляйся в конюшню: всё под контролем.
Конь тряхнул гривой и сноровисто заторопился в стойлу.
Дверь захлопнулась.
Ан-ньи схватила его за руку и горячо зашептала:
– Постой! Я через птицу на нашей крыше вижу, что кто-то действительно сюда крадётся. Один. Уже рядом…
– Значит так: сидим и просто ужинаем. А там посмотрим, – скомандовал К-Кэн.
Скоро у дверей раздался шорох, она широко распахнулась, и ввалился потрёпанный мужчина, похоже, что из клана Хорька. Вытащив достаточно длинный нож, которым можно было заколоть быка, он лихо воткнул его с размаха в стол между Ан-ньи и К-Кэном. Те вздрогнули и приоткрыли рты, как бы в смятении.
Воцарилось молчание.
Затем К-Кэн вполне натурально изобразил испуг, вскинув дрожащие руки, и крестясь. А Ан-ньи вся так и затрепетала, часто хлопая ресницами, округлив губки и вытаращив глазки:
– О-о! И такой длинный ножичек. И грязный какой! Его помыть-почистить, молодой человек?
Увесистый нож, больше смахивающий на тесак, мелко дрожал, глубоко вонзившись в старые доски столешницы.
Пауза затягивалась.
Тогда К-Кэн решил закончить разыгрывать панику, откашлялся и тоже присмотрелся к ножу:
– Туповат, однако… Ты, когда его точил в последний раз, приятель?
– Дохлый Волк тебе приятель! – зарычал, вращая глазами, грабитель. – Я Кровожадный Хорёк из Ночных Убийц! Видишь на лице татуировки, деревенщина? Это обозначает, что я многих зарезал-перерезал, и могу сделать с вами всё, что захочу! Короче: коней заберу на мясо. Деньги и драгоценности на стол. И быстро! А то тут всех попишу!
К-Кэн тут же закивал, соглашаясь, и вжав голову в плечи:
– Конечно, конечно! Кто же спорит со всеми известными своей кровожадностью ужасными Ночными Убивцами? Кони стоят в стойле, забирай обоих дармоедов. Эти клячи ни на что не годны и уже надоели нам самим.
– То-то же! А то у нас, Ночных Убийц, все знают, разговор короткий! Тем более, что ты инвалид, Волк. Брави говорят, что порезали они тебя отменно, только Близнецы и отбили, – ухмыльнулся Убийца-Хорёк, перекосив полностью синее от татуировок лицо.
