На вокзал. На первый автобус. И срать она хотела на жителей Ринт-Крука, на матерящегося при виде пятен на ковре администратора, на пропитанные так и не узнанной ей историей достопримечательности хмурых холмов.
Дождь продолжался почти сутки. То принимался стучать по вычищенному уже до блеска асфальту, по черным тротуарам, по утопленным в лужах хвойным иглам, то вдруг уставал и брал передышку, и тогда в воздухе висела похожая на распластавшееся у земли облако плотная морось, в которой от изобилия влаги становилось трудно дышать.
За последние двенадцать часов дождь достал Лин до колик. Сырая кофта, сырые штаны, сырой рюкзак – ей казалось, что она медленно превращается из человека в земноводное: еще чуть-чуть, и на шее раскроются жабры.
Здание вокзала пустовало как снаружи, так и внутри. Узкие и вытянутые окна, ряд белых металлических кресел с испещренными, как дуршлаг, сиденьями; пыльное табло-вертушка на дальней стене не работало – на нем застыло число трехнедельной давности. Исправно тикали, впрочем, круглые, подвешенные справа от табло часы – стрелки на них показывали немного за полдень.
Касс нашлось три, но работала только одна; Белинда, чавкая мокрыми носками в кроссовках, подошла к пластиковому оконцу, оканчивающемуся облупленным поддоном для денег, бросила рюкзак у ног и порылась в карманах. На нее из-за прозрачной перегородки взглянула коротающая время за чтением журнала кассирша.
– День добрый. Куда едем?
Спросила равнодушно, но как-то едко, отчего Лин вдруг ощутила себя жертвой городка, из которого еще никто и никогда не уезжал, – психоделическое ощущение дешевого триллера.
– Добрый. Во сколько и в каком направлении отходит ближайший автобус?
– Ближайший? В два, до Пембертона.
Нет, обратно к Килли однозначно не хотелось. Даже если они никогда не столкнуться вновь на знакомых улицах, Лин ежеминутно будет ждать взгляда в спину.
Вдруг она встретит общих знакомых, и ему доложат? Лучше не рисковать.
– А другие автобусы? Куда?
Тетка в сером жакете и дешевыми стекляшками в ушах продолжала смотреть в журнал – видимо, нехитрое расписание держала в голове. Отозвалась монотонно, как выдавший заложенную в мозговой процессор фразу робот:
– В пятнадцать тридцать автобус на Касл-Эдинг, в шестнадцать двадцать на Ротсборо, в семнадцать ноль пять на…
– Доринг?
Произнесли они одновременно, и невидимая шерсть Белинды вновь встала дыбом.
«Четыре пути, и каждый из них заканчивается твоей смертью», – всплыл в голове голос призрачной Миры – той самой Миры, которую, как Белинда убедила себя, направляясь обратно в отель, никогда не существовало.
«Если поедет в Доринг, там наткнется на завсегдатаев из бара «Трур»,… пырнут ножом… – фатальный исход».
Фатальный исход. Фатальный исход. Фатальный исход.
Мысль кружила, как черная ворона над будущей могилой, и Белинда хрипло спросила:
– А там есть бар «Трур»?
Кассирша оторвала взгляд от глянцевых страниц.
Скажи, что нету. Скажи, что не знаешь, скажи…
– Есть, – в прозрачных кубиках-сережках преломлялись, исторгая на поверхности разноцветные искры, лучи от боковой лампы-стержня. – Есть. И «Трур», и «У Эдди», и «Три оленя». Туда все наши ездят напиваться. Здесь-то алкоголь купить негде – закон местного управляющего.
Лин едва могла нормально дышать – сердце глухо хлопало пульсом, как калитка на сквозняке.
– А еще куда-нибудь есть автобусы? Чтобы не туда… куда вы уже сказали.
