Шейрату хотел вернуться к первому раненому, но одним прикосновением определил, что тот уже умер. Потому он поспешил к своему защитнику. Мужчина не мог даже изъять из раны клинок, лишь дрожал, раскрыв рот в немом крике. Его глаза закатывались, и он слишком уж напоминал друиду предыдущего пациента. Не стоило допускать подобных мыслей, чтобы добиться лучшего исхода. Недолго думая, Шейрату опрокинул эльфа на землю и вынул злосчастный кинжал, жадно шипящий и пульсирующий от соприкосновения с плотью. Края раны казались обожжёнными, крови не было, как и у предыдущей жертвы. Но жжение теперь отразилось в руке друида, заставив его вскрикнуть от неожиданности. Багровое свечение переползло в руку носителя, и тут же боль отозвалась в плече, словно его клеймили раскалённой кочергой. Юноша отбросил клинок в сторону и поспешил оголить предплечье. Там теперь багровел узор, столь похожий на символы, коими покрыты тела проклятых. Не стоило ни одному эльфийскому глазу видеть подобный и у него. Он поспешил снова приложить руки к телу собрата и траве. Тот же яд, но в этот раз Шейрату ощущал нечто странное, что мешало ему сосредоточиться. Жизнь лучника перетекала из тела соратника в его. Этот символ связывал жертву и убийцу. Идеальное оружие.
Отбросив эти мысли, Шейрату переключился на лечение.
– Некш айам дедурш, – посмеивался рядом проклятый. – Тизус амин миерконт таас.
– Я не понимаю тебя, – прошипел со злобой Шейрату. – И рядом нет никого из твоих собратьев. Так что не думай запугать меня.
– Ти умрьёшь, – с явным акцентом сказал пленник на эльфийском. – Как и эктот. Вссе дьёхнуть от тёмнохо кльинка.
Шейрату и сам понимал, что уже слишком поздно что-то предпринимать. Лучник умирал на его руках, а он хладнокровно наблюдал за происходящим, изучая поведение яда.
– Их смехрти во славу Тьёмних Богхов. Вссе падуть перьед их муощью, вссе вы, глупые рабы этохо прокльятохо клуана. Если не мьёжещь убить меня, сдоххнещь от рук моуих бфратьев. Лучше бьёги отсьюда, мальчищщка, пока мьёжещь!
Шейрату вздрогнул, но продолжал наблюдать, как последние крупицы жизни в теле соратника угасают. Затем он медленно поднялся и подошёл к оружию. Корни за его спиной приподнялись, меняя форму клетки, один из них сорвал капюшон плаща, лишив проклятого невидимости. Друид поднял клинок и развернулся к своему пленнику, встретившись с ним глазами. С лица уродливой твари, примкнувшей к разрушительным силам древнего зла, сползла улыбка при виде утерянного оружия.
– Нехорошо беседовать с тем, кого не видишь, – мрачно пояснил Шейрату.
– Ти хочьещь убить менья или побьисетофать? – с презрением фыркнул проклятый, но его глаза продолжали едва уловимо метаться на кинжал.
– Для начала побеседовать. Я хочу понять, за что эльфы отдают свои жизни в этой глуши.
Проклятый усмехнулся, а затем и вовсе захохотал.
– Дюмаесшь, я скашшу тибе шшто-то? Дюмаесшь, заслушищь миллофсть своуих госспод? Ни за шшто!
– Даже если я принесу им голову демона, это ничего не изменит. Клан никогда не позволит мне стать сильнее и авторитетнее. Я не разделяю их взглядов, и они это знают.
Проклятый настороженно усмехнулся, но ничего не ответил, оценивая сказанное друидом.
– Значьит, тибе сушшдино фтать одньим из насс, – изрёк он, наконец.
– Мне лишь нужна сила, чтобы противостоять воле клана.
– Тохда у тибя нет инохо путьи, – рассмеялся проклятый.
