Пока я сидела в прострации и осмысливала эту немудреную истину, Иваныч взял на себя руководство, заставил Михаила притащить канистру солярки и велел вылить под ноги. В нос ударила такая вонь, что у меня сразу глаза заслезились.
Боже ты мой, какая же гадость!
– Петр Иванович, вы думаете поможет? – спрашиваю без всякой надежды.
– Еще как поможет, – смеется он, – я не знаю, червяки это или пиявки, но подохнут с гарантией, и к бабке не ходи.
О какой бабуле пошла речь я не поняла, но переспрашивать постеснялась.
– Да мы и сами задохнемся, – взмолилась я, – вы хотя бы двери настежь откройте. Дышать же совсем нечем. Глаза режет.
А Иваныч тем временем плюхнулся в воду, взялся за руль, погазовал немного, и медленно сдал назад. Машина вернулась в вертикальное положение, отчего грязная вода хлюпнула уже и к нам, под заднее сиденье, и нас с Василием немного брызгами обдало.
Ох, чует мое сердце, теперь от запаха солярки мне до конца поездки не избавиться. Водные процедуры руководителями экспедиции не запланированы. А после эпопеи с червями я, наверное, ни в один водоем под открытым небом до конца жизни не полезу.
Петр Иванович открыл обе дверцы, с шумом и плеском болотная жижа устремилась обратно в озеро, но легче дышать от этого не стало.
– Ну, вот и все, – гордо произнес Иваныч, с чувством выполненного долга, – затыкайте носы тряпками, сейчас вонять еще сильнее будет.
Схватил канистру и давай остатки горючей жидкости разбрызгивать по грязной кабине тонким слоем. И тут я поняла, что вся предыдущая вонь, которую пришлось вытерпеть, это были цветочки, ягодки только начинаются. Сразу заболела голова, тошнота подкатила к горлу.
Выпустите меня отсюда! Я лучше на крыше поеду вместе с Мишкой.
Иваныч вспомнил о нашем сопровождающем в ОЗК и велел Михаилу его срочно разыскать.
– Дуй, – говорит, – наверх, покрути фару. Нужно отыскать морячка и посмотреть, что с ним? Может, жив еще?
Мишка ускакал, как горный козлик, пару минут грохотал по крыше подковками, потом раздался металлический скрежет.
– Вижу, – внезапно закричал Иваныч, выжал газ, и мы принялись разворачиваться. Фары выхватили на поверхности воды какой-то странный бесформенный предмет, напоминающий серо-зеленый ком грязи. Я даже не сразу сообразила, что именно так выглядит мертвый человек в ОЗК, наполовину погруженный в болото.
Ну все! Я решительно встала и принялась протискиваться на переднее сиденье.
– Куда? – ухватил меня за руку Иваныч.
– Выпустите немедленно, – потребовала я, – нужно осмотреть пострадавшего, может быть, ему еще можно помочь.
– Лидия Андреевна, немедленно сядьте на свое место!
Вот уж не думала, что в этом тщедушном старичке столько внутренней силы и воли.
– Вы же сами нам только что рассказали, насколько опасно приближаться к зараженному паразитами трупу.
– А Михаил? – взревела я.
– Мишка не дурак, – отрезал Иваныч, – издалека посмотрит и все. Трогать голыми руками он ничего не будет.
Михаил вернулся гораздо быстрее, чем мы ожидали. Запрыгнул на ступеньку, заглянул в окно.
– Дядя Петя, он мертв. Выглядит так, словно уже неделю в воде лежит.
Мне даже напрягаться не нужно, чтобы представить эту жуткую картину. Серые телесные покровы с черными полосами запекшейся крови, впалые щеки, пустые глазницы и слегка приоткрытый рот, издающий тошнотворный приторно-сладковатый запашок разлагающегося трупа.
– Мишка, ты отсюда фургон видишь? – тем временем спрашивает Иваныч.
