Босх замялся. Это был вопрос, которого он в своих сокровенных мыслях об их разрыве с Сильвией никогда не касался.
– Если вы имеете в виду в физическом отношении, то нет, она не испытывала передо мной страха, и я не давал ей к этому никаких оснований.
Инохос кивнула и что-то записала в своем блокноте. Босха беспокоило, что она собралась делать записи.
– Послушайте, это не имеет никакого отношения к тому, что случилось в участке на прошлой неделе.
– Почему она ушла? Что было настоящей причиной?
Босх отвел взгляд. Его переполняла злость. Так оно дальше и будет. Она будет задавать ему любые вопросы, какие взбредут ей в голову. Лезть к нему в душу при каждой возможности.
– Я не знаю.
– Нет, так не пойдет. Я думаю, вы знаете или, по крайней мере, предполагаете, почему она решила уйти. Вы должны это знать.
– Она выяснила, кто я такой.
– Она выяснила, кто вы такой? И что это означает?
– Это у нее надо спрашивать. Это же она так сказала. Только она сейчас в Венеции. В той, что в Италии.
– Ну, тогда, по вашему мнению, что она имела в виду?
– Мое мнение не имеет никакого значения. Она же это сказала, и она от меня ушла.
– Не кипятитесь, детектив Босх. Пожалуйста. Мое самое горячее желание – это чтобы вы вернулись к работе. Как я уже сказала, это моя миссия. Вернуть вас в строй, если вы будете способны вернуться. Но вы такой сложный человек, что это все усложняет.
– Может, это и есть то, что она выяснила. Что я сложный человек.
– Сомневаюсь, что все так просто.
– А я иногда – нет.
Она посмотрела на часы и наклонилась вперед, явно недовольная тем, как проходит сессия.
– Ладно, детектив, я вижу, что вам тяжело об этом говорить. Оставим пока эту тему, но я подозреваю, что в будущем нам все равно придется к ней вернуться. Я хочу, чтобы вы над ней поразмыслили. Попытались облечь свои чувства в слова.
Инохос умолкла, ожидая от него какого-то ответа, но он ничего не сказал.
– Давайте попробуем еще раз поговорить о том, что произошло на прошлой неделе. Насколько я понимаю, это имеет отношение к делу об убийстве проститутки, которое вы расследовали.
– Да.
– Оно было жестоким?
– Это вопрос определений. Смотря что под этим понимать.
– Ну, хорошо. Тогда так: в вашем понимании это было жестокое убийство?
– Да, жестокое. Убийство – это вообще жестокость. Когда человека убивают, это жестоко. По отношению к нему.
– И вы задержали подозреваемого?
– Да, мы вдвоем с напарником. Вернее, нет. Он добровольно согласился проехать с нами в участок, чтобы ответить на вопросы.
– Это убийство задело вас за живое сильнее, чем, скажем, другие подобные дела, которые вы расследовали?
– Возможно. Не знаю.
– А почему?
– Вы имеете в виду, с чего бы мне переживать из-за проститутки? Я и не переживал. Ну, то есть не больше, чем из-за любой другой жертвы. Впрочем, я в своей работе стараюсь придерживаться одного правила.
– И что же это за правило?
– Или все имеют значение, или никто не имеет.
– Поясните, пожалуйста.
– Что тут пояснять? Или все имеют значение, или никто не имеет. Точка. Это означает, что я буду абсолютно одинаково рвать задницу ради того, чтобы раскрыть убийство хоть проститутки, хоть жены мэра. Это мое правило.
– Я поняла. А теперь давайте поговорим об этом конкретном деле. Мне хотелось бы услышать от вас рассказ о том, что произошло после задержания, и о причинах, которыми мог быть обусловлен ваш срыв в участке.
