На меня смотрит холодное дуло пистолета.
Я резко захлопываю ящик.
Ничего удивительного в том, что такой, как Энтони, имеет оружие, но одно дело – ночами мучиться бессонницей из-за странных догадок, а другое – увидеть все своими глазами.
Дверь спальни открывается.
Помимо пиджака, Энтони снял жилет и расстегнул две пуговицы белой рубашки.
Я сглатываю.
Это уже не тот мужчина, с которым я целовалась на пляже несколько часов назад; при виде пистолета, другой составляющей его жизни, старые страхи обрушиваются на меня с новой силой.
Разве можно быть хорошим, добрым человеком и в то же время ежедневно соприкасаться с насилием?
– Ты прекрасна, – чуть слышно шепчет Энтони. – Черт, «прекрасна» – это слабо сказано.
На мне белоснежная кружевная сорочка, почти не оставляющая пространства для фантазий. И, без ложной скромности, мама наставляла меня, что, ублажая мужа, я сделаю свой брак более сносным – блеск в глазах Энтони, то, как он пожирает меня взглядом, доказывают, что я на правильном пути.
– Иди ко мне, – призывает Энтони.
Я направляюсь к нему на трясущихся ногах, по коже разливается жар. Мое тело покрывает ажурное кружево и тончайшая полупрозрачная ткань, я почти что голая сейчас перед ним.
Не дойдя до него, я останавливаюсь. Сделать последний шаг выше моих сил.
– Ты напугана.
– Я никогда не делала этого раньше.
– Я не собираюсь причинять тебе боль, – он вздыхает. – Знаю, что тебе обо мне наговорили.
– Дело не только в этом.
– Но это все осложняет, так?
– Да.
– Там, где я вырос, если тебя боятся и считают способным на все, это только на руку, – говорит Энтони. – Со страхом приходит уважение, без которого этот мир выбрасывает тебя за борт. Когда я был маленьким, отца застрелили на улице на моих глазах, потому что он задолжал не тем людям. Сумма была небольшая, но они это сделали, чтобы другим было неповадно.
– Мне очень жаль…
– Тогда я понял, что тоже должен быть сильным, чтобы обезопасить себя и людей, которые мне дороги, и удержать то, что я построил. Настолько сильным, чтобы никто не посмел еще раз что-нибудь у меня отнять.
Мир, о котором он говорит, не очень разнится с тем, в котором выросла я. Политические игры на Кубе отличаются особой кровожадностью. И все же я сильно сомневаюсь, что мой отец способен на то, что совершал этот человек.
Я открываю рот, снова закрываю его, не будучи уверена в том, что готова услышать ответы на вопросы, которые роятся в моей голове.
– Спрашивай что хочешь. Ты моя жена.
Искренность его голоса удивляет. Равно как и благоговение, с которым он произносит слово «жена».
– Мои родители любили друг друга, а потом отца убили. Очень сильно любили. Мне не нужен бесстрастный светский брак.
– А разве он может быть настоящим? – вырывается у меня. – Мы ничего не знаем друг о друге.
Энтони делает шаг вперед, протягивает руку и проводит пальцами по моей руке, точно пытаясь успокоить.
У меня по телу бегут мурашки.
– Я хочу большего, – говорит он. – Мне нужно все.
– Ты не… – я втягиваю ноздрями воздух, собирая все свое мужество. – Мы не…
– Почему я еще не переспал с тобой? – договаривает он за меня.
Я краснею.
– Не из-за отсутствия желания, уж поверь мне, – кривится он.
– Тогда почему?
– Потому что наш брак начался не слишком удачно, и я не хочу рисковать нашим будущим, принуждая тебя к тому, к чему ты еще не готова. Когда ты окажешься в моей постели, я хочу, чтобы ты пришла туда по собственной воле. Потому что ты хочешь меня, – Энтони наклоняется и целует меня в лоб. – Спокойной ночи.
