Читать онлайн Екатерина Глаголева - Последний полет орла

© Глаголева Е., 2023

© ООО «Издательство «Вече», 2023

Дипломированный переводчик Екатерина Владимировна Глаголева (р. в 1971 г.) начала свой литературный путь в 1993 году с перевода французских романов Александра Дюма, Эрве Базена, Франсуа Нурисье, Фелисьена Марсо, Кристины де Ривуар, а также других авторов, претендующих на звание современных классиков. На сегодняшний день на ее счету более 50 переводных книг (в том числе под фамилией Колодочкина) – художественных произведений, исторических исследований. Переводческую деятельность она сочетала с преподаванием в вузе и работой над кандидатской диссертацией, которую защитила в 1997 году. Перейдя в 2000 году на работу в агентство ИТАР-ТАСС, дважды выезжала в длительные командировки во Францию, используя их, чтобы собрать материал для своих будущих произведений. В тот же период публиковалась в журналах «Эхо планеты», «History Illustrated», «Дилетант», «Весь мир» и других. В 2007 году в издательстве «Вече» вышел первый исторический роман автора – «Дьявол против кардинала» об эпохе Людовика XIII и кардинала Ришелье. За ним последовали публикации в издательстве «Молодая гвардия»: пять книг в серии «Повседневная жизнь» и семь биографий в серии «ЖЗЛ». Книга «Андрей Каприн» в серии «ЖЗЛ: биография продолжается» (изданная под фамилией Колодочкина) получила в 2020 году диплом премии «Александр Невский».

Книги автора, вышедшие в издательстве «ВЕЧЕ»:

Дьявол против кардинала. Серия «Исторические приключения». 2007 г., переиздан в 2020 г.

Путь Долгоруковых. Серия «Россия державная». 2019 г.

Польский бунт. Серия «Всемирная история в романах». 2021 г.

Лишенные родины. Серия «Всемирная история в романах». 2021 г.

Любовь Лафайета. Серия «Всемирная история в романах». 2021 г.

Пока смерть не разлучит… Серия «Всемирная история в романах». 2021 г.

Битвы орлов. Серия «Всемирная история в романах». 2022 г.

Огонь под пеплом. Серия «Всемирная история в романах». 2022 г.

Нашествие 1812. Серия «Всемирная история в романах». 2022 г.

Пришедшие с мечом. Серия «Всемирная история в романах». 2023 г.

Маятник судьбы. Серия «Всемирная история в романах». 2023 г.

На Джеймсе Ротшильде лица не было. Распахнув дверь, он сделал несколько шагов, упал на стул и попросил воды. Якоб бросился к подносу с графином, стоявшему на конторке, налил и подал стакан; Ротшильд выпил его большими глотками.

– Катастрофа, – сказал он, отдышавшись. – Наполеон сбежал с Эльбы, высадился на французский берег и идет сюда.

«Как? Когда? Откуда это известно?» – вскричали в три голоса Якоб, Розенталь и Штейнберг. Джеймс принялся рассказывать по порядку: в Тюильри сегодня доставили депешу, полученную по телеграфу из Лиона от маршала Массена́; господин Шапп лично отнес ее госсекретарю де Витролю, а тот королю; содержание депеши держат в секрете, но у Ротшильда есть знакомый на телеграфе. «Орел полетит от колокольни к колокольне, пока не достигнет башен собора Парижской Богоматери», – так сказано в прокламации Бонапарта от первого марта. Депеши теперь сыплются одна за другой, сообщая о продвижении императора, который находится в пути уже пятый день.

– Он уже в Лионе? – спросил Розенталь.

– Пока нет, но скоро будет там.

– Но ведь его же… остановят? – робко промолвил Якоб.

Во взглядах, обратившихся на него, читалась снисходительная жалость к неискушенной юности; даже Ротшильд, который был старше Якоба всего лет на пять, заговорил с ним, как с несмышленышем:

– Год назад здесь все вопили: «Да здравствует император!» Да, Бурбонам потом тоже кричали «Виват!», но кто сейчас для всех маршал Мармон, сдавший им Париж? Предатель. И разве кто-нибудь уважает нашего «Людовика Желанного», «короля-кресло»? Да стоит только пустить слух, что император идёт сюда, как все мигом сбросят белые кокарды и снова достанут трехцветные! Вот почему они скрывают эту новость!

С этим не поспоришь. Якоб не раз слыхал, возвращаясь вечером в свою холодную квартирку, как подвыпившие мастеровые, выписывая кренделя по мостовой, орали нестройными голосами:

– Король почему-то решил, что может сидеть на троне и ничего не делать! – продолжал Джеймс, обращаясь уже ко всем. – Наполеону не выплачивали положенного ему содержания, я это знаю наверное! Какая глупость! Он-то не страдает подагрой и явится за деньгами сам! Вы знаете, господа, что у нас в подвалах пятьдесят миллионов золотом. Фуше тоже прекрасно об этом известно, а уж Фуше-то переметнется к императору первым, помяните мое слово! Ему надо будет искупить свою вину, так пятьдесят миллионов – вполне подходящая сумма. Они придумают какой-нибудь принудительный заем, да просто конфискацию. Пятьдесят миллионов! Если их заберут, это гибель! Только Натан может спасти нас, но как его предупредить?

В конторе настала тишина. Масляные лампы на конторках выхватывали из темноты скорбно-задумчивые лица, точно во время бдения у постели умирающего.

– Я знаю господина Шмидта, он служит курьером в английском посольстве, – снова подал голос Якоб. – Наверняка его скоро пошлют в Англию, раз такая новость.

Ротшильд с досадой махнул рукой.

– Шмидт! Я тоже знаю вашего Шмидта. Как-то раз попросил его захватить с собой письмо к Натану – он отказался. Я предлагал ему десять тысяч франков, и он не взял!

Десять тысяч франков? Десять тысяч?! Якоб был поражен: ему Ротшильд платил полторы тысячи франков в год!

– А если с ним поеду я? – не отставал он, удивляясь сам себе. – Дайте мне только денег на дорогу и рекомендательное письмо к господину Натану! Главное я передам на словах, так будет даже лучше!

Ротшильд мотал головой: глупости! А паспорт? А кордоны? Городские ворота заперты, там стоят караулы. Якоб горячо возражал ему, воодушевляясь от собственной идеи: они со Шмидтом – заядлые шахматисты и часто встречаются в кафе «Режанс», хорошие приятели, да что там – закадычные друзья! Шмидт возьмет Якоба в свою карету, за это он ручается! Жив Господь!.. Джеймс слушал его уже внимательно, не отмахиваясь. Потом решился:

– Хорошо, поезжайте. Натан живет рядом с Сити, за Лондонским мостом. Нью-Корт, Сент-Суизинс-лейн, второй дом. – Он заставил Якоба несколько раз повторить адрес, потом открыл ключом ящик своего стола и достал оттуда черный бархатный мешочек, звякнувший у него в руках: – Вот, это вам на дорогу, а это – для моего брата.

Джеймс нацарапал на клочке бумаги строчку из крючков, черточек и точек справа налево.

Выскочив на улицу, Якоб припустил бегом, стуча набойками по булыжникам. Шел десятый час вечера; влажный холод лез за пазуху и в рукава, масляные фонари тускло мерцали в тумане. Окна русского посольства на улице Прованс были не освещены, улица Лепеллетье казалась тихой и пустынной, зато на бульваре Итальянцев царило шумное воскресное оживление, несмотря на Великий пост: там прогуливались разодетые дамы с кавалерами и проезжали элегантные экипажи. В подворотнях и на первых этажах гостиниц на улице Ришелье горели газовые рожки, отбрасывая на мостовую колышущиеся полотнища света; бодро цокали копытами лошади, развозя публику в фиакрах от здания оперы, между аркадами Пале-Рояля текли людские ручейки. По тротуару шли две девушки в светлых пальто и шляпках раструбом; увязавшиеся за ними молодые люди восторгались вслух элегантностью их нарядов, чтобы привлечь их внимание. Якоб им позавидовал. В конторе Ротшильда соблюдали субботу, а в воскресенье работали; впрочем, даже если не учитывать это обстоятельство, Якоб не смог бы себе позволить тратить деньги на развлечения, поскольку регулярно откладывал часть своего жалованья, чтобы отправить матери во Франкфурт. Ну ничего, если он выполнит сегодняшнее поручение, его жизнь непременно изменится. Как – пока лучше не загадывать, но прежней она уже не будет, он это чувствовал.

В кафе «Режанс» Шмидта не оказалось; запыхавшемуся Якобу сказали, что он ушел домой. Вот досада! Не беда, он знает адрес. На пути к выходу Якоб зацепил взглядом мраморную столешницу с шахматной доской, на которой позволяли играть только особым гостям: в 1799 году за нею сидел генерал Бонапарт, собиравшийся стать Первым консулом…

Поднявшись на третий этаж по узкой темной лестнице, где пахло кошками, Якоб постоял на площадке, унимая дыхание и оправляя костюм, и лишь затем постучал. Шмидт открыл ему сам; он был без сюртука и выглядел озабоченным.

– Я не застал тебя в кафе и решил заглянуть, – сказал Якоб наигранно бодрым тоном. – Ты что так рано ушел? Не заболел ли ты?

– Ах, нет, – поморщился Шмидт, – мне надо срочно ехать в Лондон по службе. Что за жизнь! Скитаюсь, как Вечный жид. Я заказал почтовую коляску на одиннадцать часов. Прости, мне нужно собираться.

– Так я поеду с тобой! – радостно воскликнул Якоб, точно эта мысль только что пришла ему в голову. – Мне как раз нужно в Булонь по делам конторы, я думал отправиться завтра, но раз такое дело, то я, пожалуй, составлю тебе компанию. Вдвоем не так скучно, и я захватил вот это!

Он показал коробку с шахматами, которую одолжил в кафе. Шмидт просветлел: шахматы были его страстью, заменявшей ему все другие удовольствия. Сидя над клетчатой доской, нескладный застенчивый немец превращался из мальчика на побегушках в мыслителя и стратега. Чтобы окончательно убедить его, Якоб добавил, что берет на себя все расходы на еду и пиво.

Шмидт завернулся в суконный плащ, и Якоб запоздало подумал о том, что рискует замерзнуть в пути: на нём были только длиннополый сюртук, фланелевый жилет и полушерстяные панталоны. А если пойдет дождь? Но не отступать же теперь!

Когда двуколка остановилась у заставы Шайо, Якоб сжался в комок, пока Шмидт показывал свою подорожную, и боялся, что караульный с фонарем заглянет внутрь, однако их пропустили беспрепятственно. На станции за заставой они впервые сменили лошадей. Остаток ночи Якоб продремал, положив голову на плечо Шмидта, а замерзшие руки засунув между колен; в Шантильи приятели выбрались наружу, откинув кожаный фартук, чтобы размяться и выпить горячего кофе на станции. Уже светало; навстречу им по «Рыбной дороге» торопились в Париж телеги, запряженные першеронами, чтобы к рассвету доставить на Рынок свежий улов.

Лошадей меняли каждые два часа. Клермон, Бретей, Амьен… Пока конюхи возились с упряжью, Шмидт и Якоб сражались за шахматной доской. Иногда партия затягивалась, и тогда Якоб нарочно проигрывал, чтобы не задерживаться, потому что продолжить игру в двухместной коляске было невозможно, а Шмидт, заигравшись, забывал обо всём на свете. Подумаешь, шахматы! Всего лишь игра, развлечение. Жизнь – вот где важно побеждать! Говорят, что Наполеон вовсе не был хорошим шахматистом, ну и что? Зато он стал императором. А Шмидту предлагали десять тысяч только за то, чтобы доставить в Лондон еще одно письмо, и он отказался! Разве это умно? Сколько бы Якоб смог сделать на десять тысяч! Возможно, даже открыл бы свою собственную контору. А что? Если нужно подсчитать в уме прибыль за шесть месяцев от облигаций с доходностью 25,6 %, он даст фору любому академику. Кстати, десять тысяч он лучше вложил бы в ценные бумаги года на полтора, поднабрался бы опыта, завязал нужные знакомства, продал бумаги с большой выгодой, и вот тогда… Пожалуй, ему следует перейти в христианство. Конечно, для матери это станет жестоким ударом, но в Париже выгоднее быть христианином, чтобы вести дела – большие дела. Евреи здесь не в почете. Взять хотя бы Ротшильдов. Джеймс сам сказал, что в подвалах его банка лежат пятьдесят миллионов, но это деньги не французских клиентов, а английского правительства. Во время войны Натан Ротшильд в Лондоне скупал слитки у Ост-Индской компании, потом перепродавал правительству, переправлял во Францию (уже по поручению английского кабинета), там Джеймс обращал золото в векселя, подлежавшие учету в испанских банках, Карл и Соломон везли векселя в Испанию, а деньги по ним получал Веллингтон, сражавшийся с войсками Наполеона. Теперь война закончилась, Веллингтон – посол во Франции, золото предназначается обретшим свободу немецким княжествам, которые потом всё равно обратят его в английские ценные бумаги… Ротшильды как были менялами, так и остались, получая лишь небольшой процент от сделок; вернется Наполеон, отберет английское золото – и им конец. А вот, например, Жак Лаффит, начинавший свою карьеру посыльным у покойного Перрего, помимо собственного банка уже почти год «временно» управляет Банком Франции, причем без всякого жалованья, и оплатил часть военной контрибуции из собственных средств. Наполеон сам пойдет к нему на поклон, если всё-таки явится в Париж. Христианину легче во всём. Даже Шмидт водит с Якобом дружбу только потому, что тот сказался лютеранином. Что изменится от того, что вместо синагоги по субботам он будет ходить в церковь по воскресеньям? Христиане тоже соблюдают десять заповедей, а придет нужда – съешь и ветчину. Зато если банкир будет называться не Якоб Шёнефельд, а Жак Бопре, никто не поморщится, когда он вздумает поселиться в «приличном» квартале…