– Давай попьем чая. Ты, наверное, устал с дороги, – предложил Роберт, приглашая дядю в столовую.
– Ничего я не устал. От чая, конечно, не откажусь, но пусть его принесут в кабинет, – ответил Генри.
«Конечно же, тайник, – усмехнулся про себя Роберт. – Генри просто не терпится его осмотреть».
Роберт сделал распоряжение слуге о том, чтобы чай принесли наверх, и они поднялись на второй этаж. Открыв дверь кабинета, он пропустил Генри вперёд, но дядя, войдя в комнату, даже не взглянул на стол, а прямиком направился к стене, покрытой деревянными панелями. Он всматривался в каждую из них. Наклонялся ближе, и, чуть ли не водя носом по дереву, изучал тонкий рисунок; после делал шаг назад и любовно смотрел на изумительно выписанных птиц, цветы и гроздья ягод; потом приседал, рассматривая нижние росписи, а следом, запрокинув голову, внимательно вглядывался в верхний ряд. Этакий медленный своеобразный танец – шаг вперёд, назад, на корточки, и вверх, неизменно сопровождаемый возгласами восхищения:
– Ты только посмотри, Роберт, какая красота… Это же великолепно, – говорил он, цокая языком, показывая на какие-то незнакомые ему ягоды. – А цветы, ты полюбуйся!
Очень долго Генри шел по периметру комнаты, не пропуская ни одной панели, ни одного рисунка, а Роберт ждал. Чай давным-давно остыл, Роберт изнывал от нетерпения и уже более не отвечал на всплески восторга дяди, а тот всё продолжал разглядывать и ахать.
– Генри, письма лежали в столе. Может быть, ты осмотришь стол? – не выдержал Роберт.
– Стол? Что стол? Это не так интересно, как росписи, – отмахнулся он и продолжал неторопливое исследование.
Уже пришел слуга за посудой и Роберт знаками, чтобы не отвлекать Генри, попросил его ещё раз подогреть чайник и принести вторично.
Слуга вернулся с горячим чайником, и только когда Генри осмотрел последнюю панель, он повернулся к племяннику с таким счастливым выражением лица, будто бесценные сокровища висели прямо здесь, на стенах кабинета.
– Ну что же, а теперь можно и чай попить, – потер руки Генри.
Чай пили молча и долго. Роберт всё ждал от Генри вопроса о письмах, но тот не проронил ни слова, лишь, как казалось Роберту, излишне громко прихлёбывал горячий ароматный напиток. Наконец, допив свой чай, Генри отодвинул чашку и спросил:
– И где же был тайник?
Роберт выдвинул второй ящик стола и с гордостью вынул узкую планку:
– Вот, посмотри!
Быстро взглянув, Генри произнёс, как показалось Роберту, без должного восхищения:
– Да, молодцы. Хорошая работа.
Следом он деловито достал из-за пазухи пакет, в котором лежали письма и крошечный ключик, аккуратно разложил всё это на столе, и вмиг сделавшись серьёзным, начал:
– Ну что же, перейдем к делу. Что касается писем, то три из них в историческом плане ничего интересного не представляют.
– Но,… как же так? – невольно выпалил Роберт. Он уже настроился на ценную находку, и дядино заявление его сильно обескуражило. – Ты же так долго не звонил, и я был уверен, что в письмах что-то есть!
Генри спокойно выдержал взгляд племянника, сделал паузу, и, улыбнувшись, ответил:
– Во-первых, я сказал почти, во-вторых, не представляют только три письма, но четвёртое очень занимательно. Письма, как ты уже понял, написаны на французском языке. Это переписка замужней женщины со своим любовником. Для нас интересно четвёртое письмо, вернее, даже не само письмо, а схема на его полях.
