– Отец, всё будет хорошо, не смотря ни на что, я не смогу возненавидеть тебя – источая искреннюю доброжелательность прошептала Аделия, повторно обняв и положив дрожащую ладонь на его оголённую грудь – я всегда хотела сблизиться с тобой, но ты отвергал меня, я проводила много времени с Лансере, потому что мне, очень не хватало тебя, вся нежность и любовь, которую я копила для тебя, теперь принадлежит ему, и это вполне справедливо – она прижалась щекой к его плечу, она ясно чувствовала, что этот разговор последний, и что больше, она не сможет ему открыться, так как разделит их время, надолго, на годы, а может и навсегда, её пугала такая уверенность, и обманывая себя, продолжила – будет угодно судьбе, мы свидимся, но пока что, прости, я не хочу видеть тебя – закрывая лицо руками, зарыдав, покинула пределы лесничего убежища, и скрылась, в толще деревьев, убегая от всех, от себя.
Аделия бежала очень долго, ей почему-то казалось, что скорость гасит дикую боль и обиду. Сорвав с себя золотой медальон, подаренный отцом, в дар произнесённым первым словам, бросила его в недра глубокого оврага, нисколько не пожалев об этом. Она пыталась догнать уходящую веру, к сожалению, ушедшую слишком далеко, что даже окрик, не смог бы повернуть её головы.
Ветви деревьев, неумолимо царапали белоснежную и нежную кожу, камни и прогнившие пни, сбивали ноги, заставляя останавливаться, и удержав равновесие следовать дальше. Скользкий мох, был вездесущ, и коварно стелясь, неоднократно ронял несчастную графиню. Но упорно и целенаправленно, она следовала дальше, не зная сама, куда спешит, и что ищет. Брошенная в объятья движения, не следя за дорогой, прорвалась сквозь толщу высокой травы. Наткнулась, на часть иссушенного старого дуба, который едва касался земли, и словно хмельной, поддавался едва уловимым порывам ветра, ей не составило труда повалить его, и вместе с ним, очутиться на краю, отвесного обрыва, уже имевшего тонкие ниточки трещин. Её забвение моментом рассеялось, и видя перед собой только крутой, резкий каменный спуск, уходящий вдаль, и сменяющийся макушками высоких деревьев, она в испуге попыталась вырваться, но острый корень, впившийся в завёрнутую в несколько слоёв нижнюю юбку, не позволял ей освободиться. Плачевно закончилась её попытка, разорвать придавленную ткань, усилия содрогали и крошили землю, трещины становились толще и шире. Аделия, уже слышала, как осколки грешной земли посыпались вниз, она крепко зажмурив глаза, ждала неминуемого падения. Старый дуб, уже наполовину, свисавший над пропастью, настойчиво тянул ее за собой. Она умоляюще взглянула на луну, вдохнув в себя её яркий и холодный свет. Хватило сил проститься с ней, распахивая объятия неизбежному полету.
Лучи полуденного солнца лениво прогревали сырую, покрытую лёгким туманом землю, широкие листья папоротника, насытившись ночной влагой, блаженно налившись жизнью, периодически вздрагивали от скопившейся на тыльной стороне росы. Празднично наряженная липа, понуро свесив свои ароматные, полупрозрачные серёжки, хотела настойчиво привлечь внимание одиноко стоящего каштана, она протягивала к нему свои ветви, словно руки, но он хмуро отвернувшись, тосковал о своём. Небольшие каменные ущелья, ещё сохраняли обрывки густого утреннего тумана, и своим полумраком, продолжали печальные настроения зародившего дня. Не смотря на выглянувшее солнце, впечатление о благополучии погоды было обманчивым, тёмно серые, почти чёрные тучи, с грязно-жёлтым оттенком, грозили в недалёком будущем основательно войти в свои права, они временами, заманив солнце, упивались полуночным мраком, покорившим землю.
