– Я все обдумал. Мы нравимся друг другу, так ведь? – спросил он тогда.
– Конечно, нравимся. Мы же дружим тысячу лет, – ответила она, смеясь.
– Ты будешь моей девушкой?
Она выронила телефонную трубку, едва успев поймать ее, пока та не разбилась об пол. – Что?
– Подумай об этом. Ты скоро уезжаешь на трудармейские сборы. Меня посылают на фронт в Италию через несколько дней. Не лучше было бы, если бы у нас обоих был кто-то, кто бы нас ждал? – спросил он.
– Но, Колин, мы почти не видимся.
– Но мы же пишем друг другу. Мы разговариваем по телефону иногда, – парировал он.
– Ты правда меня любишь? – спросила она.
– Больше, чем какую-либо другую девушку, которую я когда-либо встречал, – сказал он. – Кроме того, кто полюбит такого простого фермерского сына как я, если не девушка, которую я знаю всю свою жизнь?
К ее сомнениям добавилась жалость.
– Это же смешно, Колин, и ты это знаешь. Ты привлекательный мужчина.
Но, несмотря на ее возражения, к тому времени, когда она повесила трубку, вышло как-то так, что у нее был миленок.
– У тебя есть его карточка? – спросила Рут.
Бэт открыла свою сумку и достала фотоальбом, который она, упаковывая свои вещи перед поездкой, бережно положила поверх стопки одежды. Вынула из альбома фотокарточку, на которой был заснят Колин – в военной форме, пышущий здоровьем, но все еще совсем чужой для нее.
Рут придирчиво стала разглядывать фотоснимок с видом такого знатока, что Бэт зарделась.
– Симпатичный, – в итоге объявила Рут. – В каком он полку?
– Полк Восточного Суррея, первый батальон.
– Где он сейчас?
– Где-то в Италии. Он не может рассказать ничего подробнее, только это.
– Должно быть, это приятно – знать, что где-то есть мужчина, который ждет твоих писем, – сказала Рут с легкой завистью. – А я намерена прибрать к рукам кого-нибудь какого-нибудь летчика, пусть только приземлится! Тут, рядом авиабаза, недалеко от Хайбери Хаус.
– Что такое Хайбери Хаус?
– Они что, получается, тебе еще не рассказали?
– Нет.
Рут ухмыльнулась.
– Тогда, думаю, будет лучше, если ты сама все узнаешь.
Когда на следующее утро в полпятого на прикроватной тумбочке зазвенел будильник, обе девушки еле проснулись. А к пяти утра они были уже одеты и заканчивали завтракать за большим кухонным столом Миссис Пенворти. В полшестого мистер Пенворти преподал Бэт первый урок, каково это быть лэнд герл.
Они возили на поля навоз – грязная, дурно пахнущая работа! – которая не делалась легче даже благодаря трактору, которым управлял мистер Пенворти. Утро еще не кончилось, а резиновые сапоги Бэт, выданные ей при зачислении в женское подразделение Земельного корпуса, были полностью в навозе, а ее бриджи были грязными уже выше колен. Пришлось скинуть с себя все то, что она навздевала в то утро перед выходом на улицу – два шерстяных джемпера, жакет поверх них, – и остаться в исподней рубахе. Между большим и указательными пальцами на правой руке черенок вил натер ей мозоль до волдыря.
Самое странное заключалось в том, что несмотря на все неудобства Бэт это нравилось. Быть на открытом воздухе. Вдыхать холодный, колкий воздух с резким запахом навоза. Мышцы у нее горели, но мистер Пенворти разрешил отдохнуть. И они все долго стояли, заворожено глядя на то, как из-за голых, еще безлиственных крон деревьев, росших на краю поля, всходило солнце. Бэт чувствовала себя полной жизни, а еще, впервые за долгое время, знала, что приносит пользу.
