Уселись за стол, и трактирщик, с трудом натянув улыбку, разлился мёдом, обещая гостям лучшего пива и мяса, клялся, что лучше во всём Подножие не найдут, но Орис на него почти не смотрел, щурился и прислушивался к себе. Неспокойно как-то. Горечь подкатывала к горлу. Усталость навалилась, но отступила под натиском нахлынувшего предчувствия. Хотелось вскочить и покинуть сие гостеприимное место.
– Доброго вам дня, любезный, а не скажете ли, что так пусто у вас? Мышей травили? – спросил Орис и улыбнулся лучшей из своих улыбок. Он был сама открытость, так и лучился искренностью, но трактирщик не клюнул, ответил, мол, и хорошо же, господари, тихо, и только для вас, и попытался удалиться, но не тут-то было. Орис развернулся к нему в пол-оборота, перекинув ногу через скамью, чтобы пояс было видно, и грамоту на нём. Трактирщик-то бездарь, читать скорее всего не умеет, но цвета Святого Престола распознать обязан.
– Вы, мил человек, присмотритесь, меня к вам дорога не зря привела.
Глаз трактирщика упал на жёлто-красные ленты, обвязывающие грамоту, потом на Ориса. Борода скрыла усмешку, но Орис заметил.
– Благодарствую, милсдарь грамард, знаем, видели, добро пожаловать! Городок наш мал, да славен! Мы вам пивка холодненького, да ляжку кабанью, не извольте переживать, у нас завсегда вкусно. А нужны комнаты, так вот только кровати новые изготовили, да матрацы набили, косточки ваши после долгой дороги спасибо скажут!
Трактирщик ушёл, а Орис тяжело опустил локти на стол и посмотрел на Кастора.
– Милсдарь писарь, вам-то как? Скамья из новых досок зад не печёт?
– А я тебе говорил, надо было прямиком в Решань ехать, как и было сказано! – прошептал сур и еще сильнее сгорбился. Орис же наоборот плечи расправил. Не было у священника деда, который бы его по спине охаживал, попробуй тот согнуться.
– А как же Обитель Святого Ястина, милсдарь писарь, вы ведь все уши мне прожужжали, какой славный был человек! Нельзя не почтить его усыпальницу!
Сур выпучил глаза, уверенный, что ослышался.
– Ты ума лишился, грамард? – прошептал сур. – У нас приказ!
– Хватит уже столичного святошу отыгрывать и молитвы шёпотом возносить, разговаривай нормально, – ответил Орис, закинул ноги на скамью, стянул сапоги и отбросил в угол. Потом снял куртку и закатал рукава рубахи. За три дня пути она пропиталась потом, и грамард мечтал помыться и переодеться. С кухни, к его радости, уже тянуло сладким, верёзовым дымом, и Орис в предвкушении вдохнул аромат будущего ужина.
В зал вышла женщина в сером платье и переднике, добротная, широкая в бедрах, румяная, вот только волосы отчего-то острижены, как у монашки, и потому голову она прятала под чепец. Покачивая бёдрами, кухарка подплыла к ним с двумя кружками пива и аккуратно поставила сие сокровище на стол. Сур попытался мотнуть головой и попросить воды, а еще лучше чая, но Орис вовремя пнул его под столом ногой и заулыбался женщине.
– Добрая дарья, – польстил кухарке грамард, – слышали мы, имеется тут Святой источник, а не дадите ли господарям водицы испробовать, мы бы и в дорогу прихватили от хвори всякой.
–Ша водицы-то той, – хохотнула кухарка. – Шиш, да не шиша. Убегла вся.
–Убегла? – поднял брови сур.
– А вы что ж, не потому приехали? – кухарка упёрла руки в бока, лоб её морщился. – Мы-то так и решили, стало быть, послали вас из Высокого осмотреть чудо нашенское.
