Он поднял бокал, как бы приветствуя Еву, и, улыбнувшись еще шире, спросил:
– А оно водонепроницаемое?
Девушка запнулась, но быстро овладела собой, изящно развернувшись. Подол красиво взмыл вокруг ее лодыжек, и она заработала одобрительный кивок мадам Луштак.
– Право, Грэм, – произнесла миссис Сейнт-Джон. – Не говори глупостей. Оно не предназначено для того, чтобы слоняться в нем по полям.
Ева остановилась и положила кисти на бедра, делая вид, что показывает элегантную линию талии и изысканные рукава, но на самом деле она старалась справиться со слабостью в коленях. Ей нужно было выйти отсюда, не оконфузившись. Покачивая бедрами из стороны в сторону, она не посмела еще раз взглянуть на мужчину, но продолжила улыбаться двум женщинам.
– Само собой, – проговорил мужчина.
Грэм. Наконец у фантазии Евы появилось имя. Она украдкой, через плечо, взглянула на него еще раз и тут же снова зарделась, когда поняла, что он не опустил глаза.
– И все же, – продолжил он, глядя прямо на Еву, – мне кажется, что оно просто великолепно.
Казалось, что он говорит вовсе не о платье. Ева чувствовала себя так, словно стоит совершенно голая у всех на виду. Не дожидаясь кивка от мадам Луштак, она отвернулась от посетителей и размеренными, неспешными шагами дошла до двери шоу-рума, ни разу не оступившись. Закрыв дверь, она прислонилась к ней, часто дыша, словно только что пробежала большое расстояние.
Грэм. Его зовут Грэм. Она ощущала себя одновременно счастливой, обессилевшей и взволнованной – три эмоции, которые она никак не могла объяснить. Был ли он женихом? От этой мысли ее почти затошнило.
– Ты была великолепна, – произнесла Прешес. – Просто великолепна. Ты видела того мужчину? Он глаз от тебя отвести не мог!
Ева кивнула.
– Но мне кажется, что он – жених.
Прешес чуть опустила голову.
– Очень надеюсь, что нет, потому что тот мужчина положил глаз именно на тебя. Ни у одной девушки не было бы ни единого шанса. Если бы я баловалась ставками, то безусловно поставила бы на тебя.
Присутствие подруги и утешительные слова успокоили дрожь. Появилась миссис Рэтклифф. Она взяла Еву за руку.
– Поторопись, девочка. На болтовню времени нет. Миссис Сейнт-Джон не любит, когда ее заставляют ждать.
Ева кивнула, и вместе с Прешес они пошли за миссис Рэтклифф в примерочную. Миссис Уильямс гладила плиссированную юбку из кремового шелка и льняное уличное платье с болеро, украшенное фестончатой оборкой и воротником.
– Быстрее, быстрее, – подгоняла миссис Рэтклифф, начав расстегивать платье, не дождавшись, когда Ева остановится.
– Там в шоу-руме мужчина, – начала Ева.
– Мужчины часто бывают в шоу-руме, – отрезала миссис Рэтклифф. – Многим из наших леди требуется мнение джентльмена, прежде чем они совершат покупку.
– Значит, он жених миссис Сейнт-Джон? – честно говоря, Ева не хотела слышать ответ, но ей нужно было знать. Она раскинула руки, чтобы один наряд можно было снять, а второй – надеть, через голову. Он подошел практически идеально; один стежок на талии – и она была готова вернуться в шоу-рум, где ее ждал Грэм.
Миссис Рэтклифф раздраженно фыркнула, резко дернув плечами.
– Не твое дело. Иди. Они ждут.
Прешес подправила Еве макияж. Когда миссис Рэтклифф потянула Еву за собой обратно в шоу-рум, миссис Уильямс сочувственно улыбнулась ей.
В этот раз Ева чувствовала себя иначе. Увидев свое отражение в полноразмерном зеркале, она себя не узнала. Женщина, смотрящая на нее, была собранной. Искушенной. Прекрасной. Бесконечно далекой от Этель Молтби, которая села в поезд в Йоркшире всего с тремя шиллингами в кармане и с чемоданом, наполненным лишь надеждами.
