– После того, как РККА потеряла Украину, Геннадия Викторовича сняли с должности, лишив при этом раннее полученных наград. Его арестовали и продержали сравнительно недолго. Обвинили в развале подчинённых ему войск, предательстве и связях с фашистами. Устроили травлю его боевым товарищам и родным. После Московской битвы его расстреляли под Ленинградом.
– Это печально, но предсказуемо, – вздохнув, медленно покивал головой пожилой учёный. – Сколько ещё было похожих историй! Виноват был кто угодно, но никак не советское правительство.
– Он стал жертвой обстоятельств, – понимающе продолжал ветеран. – Бывает, знаете, в жизни так, что всё плохое и самое гадкое на тебя сваливается в один миг, а ты не можешь со всем этим справиться, ибо не обладаешь ни нужными силами, ни ресурсами. То же самое случилось и с Шаповаленко. Слишком много для одного человека, друзья мои. Зато он сделал всё, что смог.
– Его хотя бы реабилитировали? – Роману хотелось знать каждую деталь о драматичной судьбе этого советского военачальника.
– Ага, в тысяча девятьсот пятьдесят восьмом, – подтвердил Богатырёв. – Правда, кому нужна была такая справедливость, ведь не стало человека! Хоть его измученной старухе вдове было утешение.
– А что случилось с Гагиным?
– Да там совсем иная история! – улыбнулся Станислав Константинович. – За «Старогородскую инициативу» его наградили орденом Красной Звезды. Его ждало положительное внимание в узких кругах. Ну, вы понимаете, о чём я? Наш майор успешно продвинется по карьерной лестнице и после войны. Но перед лавровыми венками ему нужно будет пройти через Москву, Сталинград и Берлин.
– Послушайте, а про какого Рудольфа Штальма спрашивал Розенберг? – решил уточнить Виктор Сергеевич. – Вы смогли выяснить что-нибудь?
– Так я об этом вспомнил лишь в начале пятидесятых, меня как будто осенило! – воскликнул Богатырев. – У нас в посёлке был один управляющий: то ли немец, то ли еврей. Биография у него была чистая: активно помогал большевикам во время революции и Гражданской войны, являлся членом партии с тысяча девятьсот двадцатого года, в общем, яркий активист и популист. Лизоблюд он был тот ещё и к концу двадцатых годов полностью влился в доверие к местным властям. В нашем селении среди коммунистов он был кем-то вроде авторитета, которому не следовало переходить дорогу. Простой народ его побаивался: ходили слухи, что с помощью дружков из ОГПУ-НКВД он расправляется со своими оппонентами. Для обычных людей он был тёмным, скрытным, лицемерным человеком. Но партийные ох как лестно отзывались о Штальме! Наконец, Рудольф добился своего, став поселковым управляющим. Преспокойно избежал репрессий.
Перед самой войной, как помню, двенадцатого июня, через наше селение должны были перегонять груз, набитый дворянскими драгоценностями, которые обнаружили в виде клада где-то на юге Подмосковья. Конвой, конечно, был вооружённым и охранялся, как вы думаете, кем? Правильно, нашими доблестными чекистами. Один большущий грузовик и шесть автомобилей сопровождения остановились, чтобы охрана отдохнула, а транспорт был дозаправлен и отремонтирован где надо, благо у нас имелась неплохая машинно-ремонтная станция. Штальму было поручено сопровождать чекистов и объяснять, где что в Быково находится. А утром наши милиционеры обнаружили шестёрку пустых автомобилей. Пресловутый грузовик отсутствовал. Гебистов нигде не было.
