Вечером, выходя из библиотеки, я обернулась и увидела Магнуса и троих его приятелей, которые сгрудились вокруг Хлои, сидевшей на кушетке в читальном зале. Испуг на ее лице ясно читался даже издалека. Я подумала, не вернуться ли… но что толку? Хлоя не стала бы врать друзьям по анклаву, людям, с которыми ей предстоит жить; а я не стала бы просить ее об этом. Неужели я хотела взмолиться, чтобы ньюйоркцы позволили мне цепляться за них и дальше? Разумеется, нет. Я собиралась угрожать? Соблазнительно… но нет. Я ничего больше не могла поделать. Поэтому я развернулась и пошла вниз, в полной уверенности, что ньюйоркцы вынудят Хлою отрезать меня от хранилища маны. Честно говоря, это был оптимистичный сценарий. На самом деле я ожидала, что Магнус явится ко мне во главе огромной толпы, вооруженной вовсе не метафорическими вилами.
В общем-то, мой случай вовсе не уникален в истории колдовского сообщества, и случай Ориона тоже. Мы оба – таланты, которые рождаются раз в поколение, но, как вы догадываетесь, в норме это происходит один раз в поколение. По чистой случайности мы – два исключительных примера – оказались в школе вместе. Не сомневаюсь, мироздание устроило это, чтобы восстановить нарушенное равновесие. Мой папа храбро бросился в пасть чревороту, навстречу бесконечным мукам, чтобы спасти меня и маму, она много лет лечит бесплатно, а я с детства ощущаю тягу к жестокости и массовым убийствам. За год до рождения Ориона двенадцать малефицеров истребили весь выпускной класс, поэтому был зачат герой, способный спасти сотни ребят. Это принцип равновесия: на обеих чашах лежат равные, но полностью противоположные вещи.
Дело в том, что волшебники вроде нас попадаются нередко – нет-нет да родится могущественный маг, который может изменить баланс силы между анклавами, в зависимости от того, где ему суждено появиться на свет. Лет сорок назад из школы выпустился один великий мастер, имевший талант к масштабным постройкам, и все крупные анклавы позвали его к себе. Он отверг их предложения и вернулся домой, в Шанхай. Древний анклав его семьи был захвачен чреворотом. Он собрал круг из независимых волшебников, лично возглавил их, убил чреворота и, как вы понимаете, был немедленно провозглашен новым Господином шанхайского анклава – и это через три года после выпуска. Конечно, он начал почти с нуля: спасенный им анклав был древним и насыщенным многовековой магией, но по современным стандартам маленьким и тесным; к тому времени большинство талантливых китайских волшебников перебрались в Нью-Йорк, Лондон и Калифорнию. Даже анклавы в Гуаньчжоу и Пекине пополнялись по остаточному принципу.
После сорока лет правления Ли Шань Феня шанхайский анклав обзавелся шестью башнями и монорельсом; шанхайцы недавно открыли седьмой портал и дали понять, что подумывают отделить азиатские анклавы и выстроить собственную школу. Отчасти это делает Ориона значительной персоной, такой важной, что Нью-Йорк был готов подарить бесценное место в анклаве какой-то девчонке-парии только потому, что она приглянулась Ориону. Все знают, что предстоит борьба за власть, а Орион – не просто популярный ученик Шоломанчи. Он тот, кто может переломить ход войны за стенами школы. Никто не станет объявлять открытую войну анклаву, обладающему непобедимым бойцом, не говоря уж о ресурсе, который представляет собой человек, умеющий превращать злыдней в ману. Орион надежно устроен в Нью-Йорке – он сын весьма вероятной будущей Госпожи нью-йоркского анклава, ни больше ни меньше. Не сомневаюсь, что авторитет его матери изрядно зависит от него. Шанхайские ребята наверняка прибывали сюда с наказом внимательно наблюдать за Орионом и вести разведку. Вряд ли им было спокойно: за последние три года Орион собрал внушительный клуб поклонников из тех, кому спас жизнь.
