— Да, мама. Как только Аня закончит учиться, мы с ней распишемся.
— Федя, она, конечно, хорошая девушка. Красивая, но она же калека. Ну какая из неё жена? Какая она тебе помощница? Одумайся сын.
— Не надо мама. Перестаньте! Я без неё дышать не могу, жить не могу. Люблю я её, как вы не понимаете? Очень сильно люблю.
— Ну какая любовь, Федя, — простонала мать- Ты просто жизни не знаешь. Жить с калекой, то ещё наказание.
— Жить с чужим для тебя человеком, вот наказание! А Анечка моё счастье.
— Приворожила! Вот как есть приворожила — в сердцах крикнула мать, — Месячными своими, поди тебя опоила, ведьма!
— Прекратите, глупости говорить мама. Ничем она меня не опаивала.
— Не откажешься от неё?
— Не откажусь. Я вас люблю мама, но если вы Аню мне обижать будете, то я перестану к вам ездить.
Мать уронила голову на натруженные руки и заплакала. — Ох, лишенько! Для того ли я тебя, сыночка ростила, чтобы ты горе-горькое с калекой бедовал. Да за что же такое наказание.
Фёдору было жалко мать, но он искренне не понимал, почему она так противится. Ничего страшного в том, что у Ани небольшой горб, он не видел. Зато душа у неё светлая и вся она, словно солнышком пронизанная. Тепло ему, хорошо рядом с ней.
Фёдор накинул на плечи фуфайку, взял в руки топор и сердито хлопнув дверью вышел во двор.
На кухне рыдала мать Фёдора, а в комнате, свернувшись калачиком тихо плакала Аня. Проснувшись, она услышала разговор матери с сыном. И теперь её бедное сердечко изнемогало от боли, за Фёдора, за его маму, за себя, за несчастную свою долю. Её ли в том вина, что вот так вот случилось. Что же ей делать теперь? Самой уйти тихонько в сторону или наплевать на чужое мнение и быть счастливой с Фёдором назло всем? Как поступить? Как же будет правильно?
Ефросинья Андреевна, наплакавшись, шумно высморкалась, умыла лицо холодной водой и решила для себя." Вода камень точит. Федя сказал, что распишутся, когда Анна учиться закончит. Значит, время ещё есть, может, ещё и отговорит сына. Сейчас главное — не оттолкнуть его. А там время покажет."
Она вошла в комнату. Анна застилала постель.
— Проснулась, касатка. Пойдём, я тебя завтраком накормлю. — сказала Ефросинья Андреевна. Ей на самом-то деле было жаль красивую девушку. И, возможно, будь она здорова, лучшей жены для сына она бы и не желала. Но Аня — калека, никуда от этого не денешься и работник из неё никакой. Да ещё и непонятно, сможет ли она дитя выносить да родить. Не о такой доле мечтала мать для сына, одна поднимая двоих детей. Муж-то с фронта пришёл в сорок третьем, весь израненный. Только полгода и успел пожить, дочку вот зачать смогли. А рожала-то она уже без него.
" Ох,беда-беда, бедовая"
Аня, опустив голову вниз, тихо поздоровалась с матерью Феди. Та вздохнула и сказала, — Ты не обижайся на меня, дочка. Вот сама матерью станешь, поймёшь, каково это. Идём на кухню.
" А вот мамой-то мне и не быть,«- тоскливо подумала девушка и пошла вслед за женщиной.
Чуть позже прибежала Танька, помочь матери жарить да парить. Аня тоже молчаливо пособляла хозяйкам. А вечером за столом собрались соседи, кумовья да родственники.
Фёдор подарил матери красивую синюю шаль, с кистями и крупными красными розами по полю. Ефросинья Андреевна, накинула её на плечи, всплакнула от избытка чувств. Танька с мужем — отрез на платье. У Ани тоже был подарок для именинницы. Она сама связала варежки, купила на базаре валенки — самокатки и расшила их и рукавички гроздьями рябины, получилось очень нарядно и красиво. Ефросинья Андреевна приняла подарок, растроганно поцеловала девушку в щеку и с сожалением подумала, «Ну вот за что бог, девку так наказал? И красива и руки золотые, а здоровья нет.»
