Все по настоящему плохое начинается с самого невинного.
Э. Хемингуэй
Все суета, все суета.
Е. Летов
Я наслаждался последним днем отпуска, никого не трогал, неспешно смаковал литрушку пива. Запиликал мобильник.
– Что ты квелый такой? Мух ноздрями ловишь?
Единственный оставшийся в живых дядя моей супруги – не смотря на возраст, мы звали его Саня. Похожий на одутловатого Деда Мороза, растерявшего свое благообразие под действием длительного приема горячительных напитков, пенсионер с тремя квартирами, тремя гаражами, полутора десятками старых КАМАЗ-ов и сдаваемой в аренду промышленной базой, несмотря на слоновью грузность и внешнюю неуклюжесть, высокоактивный диабетик был пронырливым, молодым не угнаться.
– А что ты предлагаешь?
– За водой поедем?
Казалось бы, что сложного съездить на родник за водой? Мы это проделывали регулярно. Не тут то было!
Он и раньше был порядком эксцентричным: мог забыть куда едет и вместо кладбища поехать в магазин; любил рассказывать небылицы про свою ныне покойную супругу (вплоть до попытки зарезать его во сне ножницами); был вороват, внушая ужас соседям по СНТ и подъезду (ближайшие к Саниной фазенде соседи уже просто обреченно забросили свои дачи). Месяцами возил в багажнике два огромных ведра с конским навозом; развел в машине тараканов вымахавших на постоянно забываемых в машине продуктов до размеров поистине титанических. Дурашливо прикидывался глухим, порой доводя продавщиц в магазинах до истерики; поливал яблони соседей по даче электролитом из аккумулятора; при встрече с черной кошкой плевал через левое плечо и кричал: Брысь, тьфу-тьфу-тьфу! А то еще однажды нашел мобильный телефон и начал обзванивать с него банки, где имел вклады, сообщая о минировании. Короче, крендель еще тот. Но самой основной черной его хаотичного характера была безудержная безграничная суетливость. Он всегда был суетлив, но после смерти жены превзошел сам себя – и мы за глаза прозвали его Суетологом. И если суета опустошает человека, то в Сане было столько суеты, что она не могла опустошить сама себя до дна. Сам же себя он любил именовать Марципаном. Причем и нас просил его так величать.
– Мать! Печенки нет, – в магазине он потерял привычную расхлябанность и горестно прищелкнул языком.
Мы всегда по пути на родник в этот фермерский магазин заезжали – там была неплохая недорогая, вдвое дешевле, чем аналогичная в городе, колбаса. А Саня набирал себе свиных копыт, кровяной колбасы, свиной шкуры и прочих субпродуктов подешевле. Уж очень он был скупой, как тот рыцарь, а то и хлеще. С другой стороны, когда зять, дочка и внучка на содержании, сильно не пошикуешь. Он был как ходячий справочник, что, где и когда можно подешевле урвать. Как зовут дочку забывал, мог при мариновании огурцов перепутать соль и сахар, но где купить подешевле – помнил. И твердо помнил, что, когда и где сумел украсть. Твердо и четко. Продавщиц он троллил знатно, врываясь за семь минут до обеденного перерыва или до окончания рабочего дня и не спеша выбирая товар на витринах и прилавках. Такой вот необычный персонаж.
