– Давай не будем спешить с выводами, – сказала я, перекрестившись, будто она могла нас сглазить. – В прошлом году я с легкостью получила почти шестьсот баксов, из них триста только от одной тетушки Вэй Вэй.
Парочка мятных леденцов, несколько щедрых пшиков парфюмом «Анник Гуталь» вдогонку – и вот, красноглазые, мы готовы встретиться со всеми чудовищами, которые свалятся с нашего семейного древа. Тетушка Вэй Вэй жила во внушительном двухэтажном особняке в тихом зеленом районе в Букит-Тимах. Ворота и двойные двери ее дома были распахнуты настежь, и никаких тебе охранников у входа, брызжущих слюной бешеных собак на страже или противопехотных мин на лужайке. Заходи кто хочет. Так мы и сделали.
Вообще-то это беззаботное пренебрежение богатых сингапурцев тем, что я называю элементарной предосторожностью, а также полнейшая безынициативность местных грабителей не переставали удивлять малайзийцев вроде меня. Даже я смогла бы обчистить это место безо всяких проблем и предварительной подготовки. Мне только понадобились бы несколько спортивных сумок и, может, сексуальное черное трико, солнцезащитные очки, ботфорты «Шанель», французский акцент…
– Ты опять в облаках витаешь? – голос Линды ворвался в мои грезы, где я делала сальто назад, перепрыгивая через лазерные лучи, словно Женщина-кошка (ну, как Мишель Пфайффер).
– Нет. А что?
– Ты просто стоишь и пускаешь слюни. Заходи давай! – Линда толкнула приоткрытую входную дверь.
Я с завистью вздохнула, и мы вошли внутрь. Я здесь не впервые, но каждый раз, входя в гостиную, вновь и вновь замираю от восторга: полы из черного мрамора, высокие потолки, изготовленные на заказ обои – все это кричало о политическом праве и власти. Тетушка Вэй Вэй позаботилась о шикарной обстановке в доме. Трудно было не восхищаться этой роскошью: фарфоровые вазы, мебель из тика, хрустальная посуда, антикварные позолоченные зеркала и ковры ручной работы; изящная китайская каллиграфия и рисунки тушью, украшавшие стены огромной столовой; редкие сорта орхидей в фарфоровых горшках; чучело белого павлина на подставке из слоновой кости в углу. Не хватало лишь небрежно разбросанных золотых слитков.
Как и ожидалось, тут собрались все Таны: мужчины, женщины, дети, домашняя прислуга; и, хотя был уже почти час дня, а с начала приема прошло около трех часов, в помещении все еще находилось около пятидесяти человек. Все, как это и принято на таких мероприятиях, разоделись в пух и прах и обвешались дорогущими побрякушками. Часы «Ролекс», «Омега» или «Панераи» – и настоящие, и поддельные – бросались в глаза так, что чуть ли не ослепляли тебя, а из карманов демонстративно выглядывали брелоки от роскошных автомобилей. Красный цвет – новогодний китайский символ удачи – доминировал не только в одежде, но и на лицах многих гостей, которые за счет тетушки Вэй Вэй пили первоклассные вина и виски в таком количестве, словно это последний день на земле. Спиртное, льющееся рекой, способно пробудить алкоголика в любом китайце, и плевать на сыпь, астму и язву желудка. Но по опыту я знала, что пьяные Таны обычно не доставляют проблем: остерегаться нужно трезвенников. Они пьют чай, черный, как их каменные сердца, а их глаза-бусинки выискивают новую жертву. Я отчетливо вспомнила, как меня заставляли рассказывать таблицу умножения или какое-нибудь стихотворение из классической китайской поэзии перед этими хищниками, которые замирали в ожидании ошибки, за которую можно растерзать меня вместе с родителями.
