Остаток дня Николай посвятил, как и обещал Сергею Ивановичу, вдумчивому и глубокому изучению труда колчаковского следователя Н.Соколова. Для этого ему пришлось побродить по интернету, разбираясь с переводом саженей, аршинов и вершков в метры и сантиметры. Кое-что, для наглядности, он даже изобразил на чертежах.
Через сутки, отдежурив последнюю смену, свободным от всяких обязанностей и обязательств человеком, Николай вместе с напарником Михаилом направился в ближайший, открытый круглые сутки бар. "Проставиться" по случаю очередного отпуска или дня рождения, а уж тем более в связи с увольнением – это святое дело для каждого охранника.
В баре было немноголюдно. Посетители, в основном молодёжь до 30 лет, от души выпив и повеселившись под живую музыку малоизвестной рок группы, разошлась и разъехалась. Официанты и бармены, уставшие за бессонную ночь, слонялись по залу, что-то поправляя, расставляя, наводя хоть какой-то порядок в ожидании дневной смены. На вошедших в бар Николая и Михаила, кажется, никто не обратил внимания. Но как только они уселись друг напротив друга за длинный, как в крестьянской избе деревянный стол, к ним сразу же подошла очень милая девушка – официантка. Она, похоже, едва держалась на ногах от усталости, но приветливо, во всё лицо улыбалась толи очень поздним, толи слишком ранним посетителям.
– Хороша вертипопочка, – констатировал Михаил, глядя вслед удалявшейся к стойке бара официантке, принявшей заказ.
– Давай сегодня без девочек, – отмахнулся Николай, – а то последний раз вспоминать страшно.
За семисотграммовой бутылочкой хорошо охлаждённой водки и под нехитрую закуску протекала столь же нехитрая мужская беседа: о том, что было, о том, что есть и, главное, о планах на будущее. Николай чувствовал себя не в своей тарелке от того, что он не может толком объяснить Мишке причину своего внезапного ухода с работы. Он всё продолжал ссылаться на какие-то проблемы с прежней семьёй, прекрасно, однако, сознавая, что напарник достаточно хорошо осведомлён обо всех его заморочках с женой и дочерью. Впрочем, Михаил особо и не расспрашивал; так надо – значит так надо.
Николаю было искренне жаль расставаться с этим немногословным, но таким открытым и добродушным увальнем. И с каждой выпитой стопкой это чувство сожаления о скором расставании всё нарастало.
Посидев часа полтора в баре, друзья вышли на улицу и вдруг, наверное, глотнув свежего, почти морозного воздуха, не сговариваясь, пришли к мысли, что неплохо было бы перекусить поплотнее. Выбор остановили на пельменной в конце той же самой улицы. Заведение хоть и называлось по-простецки "Пельменная", на самом деле разительно отличалось от тех общепитовских пельменных, которые помнил Николай. Это был настоящий ресторан. Цены на спиртное тоже были ресторанные, а вот пельмени на вкус – не очень. После пельменной Михаил предложил освежиться пивком. Николай знал по собственному опыту, что это желание – после водки утолять жажду пивом ни к чему хорошему не приводит, но он не стал перечить другу, и они, поймав такси, отправились ещё в один бар, но уже пивной.
Была уже вторая половина дня, и Николай вспомнил про звонок, который должен был сделать ювелиру именно сегодня – в воскресенье. Он порылся в бумажнике и с трудом отыскал ту самую салфетку, на которой был записан номер Соломона Ефимовича. Трудно было предположить, как продолжится и чем закончится сегодняшняя расслабуха, поэтому Николай решил, что надо звонить сейчас, на более или менее трезвую голову, а точнее на не совсем пьяную. Как всегда некстати выяснилось, что мобильник Николая разряжен и пришлось воспользоваться телефоном Михаила.
