– А у Вас какое хобби, месье граф? – полюбопытствовал Антуан.
Идея хобби была для него совершенно новой.
– Я столяр-краснодеревщик, – помещик показал мозолистые ладони, – Вся мебель в этом доме моими руками сделана!
– Это верно, братец часов по пяти каждый день в мастерской проводит! – подтвердил поручик.
Наш лейтенант потерял дар речи. Богатый человек, офицер, аристократ – и столярничает!
– Я не понимаю… Вы ведь могли купить мебель… Или сделать на заказ…
– Что Вы, сударь! Намного интереснее самому! Особенно приятно готовое изделие политурой покрывать. Так, знаете ли, фактура играть начинает! Чудо! Да у нас все помещики хобби имеют. Я столяр, Шереметев – сыровар, Оболенский – сапожник. Такие туфли моей Натали подарил – любо дорого! Он всем в уезде обувку шьет. Вот, смотрите! – граф выставил напоказ сапог, – Шевро! Пять лет ношу и радуюсь! Как вторая кожа! Натали, душечка! Покажи туфельку!
Наталья Сергеевна кокетливо приподняла подол, показывая изящную туфельку и стройную лодыжку.
– Ну, так высоко-то, не надо бы! – укорил её муж.
Графиня заливисто рассмеялась. Носик её лукаво сморщился.
Голова у лейтенанта, простого парижанина, пошла кругом. Ум зашел за разум. Сапоги, сыр, мебель… Все делают аристократы, своими руками. Обалдеть!
– Я Вам попозже, месье Карсак, сундучок сделаю, для личных вещей! – продолжал Александр Романович.
– Сочту за честь, такой подарок… Только у меня и вещей-то нет…
– Будут! – уверенно заявил столяр-помещик, – Вы ведь к нам не на неделю, и даже не на месяц!
– А я живописцем подвизаюсь! – подал голос поручик Ржевский, – Пейзажи пишу, но особенно люблю девиц симпатичных изображать! В стиле Ню. Намедни закончил картину: «Психея» называется. Деваха-натурщица красивая, фигуристая, загляденье! Но как же трудно было работать, господа!
– Это почему же, Серж? – удивилась графиня, – Дунька вертелась, что ли? Велели бы посечь!
– Нет, не вертелась, – покраснел поручик, – Глазами стреляла, шельма!
– Ну, так наказали бы… по-свойски! – веселилась графиня.
Щёки её раскраснелись, глаза сияли. Высокая грудь волновалась под корсажем.
– Так, это… Наказывал! – развел руками Серж, – А она опять… провоцирует на, г-м, наказание!
Все смеялись до упаду, у Антуана даже живот заболел.
Подали кофий, коньяк и сигары.
– Никифор! Позови песенников! – ласково попросила графиня, – Гулять, так гулять!
Через несколько минут в залу вошли пятеро молодых парней в одинаковых малиновых рубахах. Трое с балалайками, причем одна – здоровенная, с опорой на пол, один с гармошкой, и ещё один – со сложной конструкцией из трех барабанов и медных тарелок. Споро разместив аппаратуру, они замерли в ожидании.
– Что исполнить, барин? – спросил почтительно парень с самой маленькой балалайкой.
– Давайте-ка, для начала, Светит Месяц!
Квинтет начал весело:
Светит месяц, светит ясный!
Светит полная луна!
Играли виртуозно! Барабанщик старался до пота, выбивая палочками причудливый ритм, каждая балалайка вела свою партию, оттеняемая гармошкой.
– А сейчас будет изумительное соло на басах! – шепнул Антуану довольный Александр Романович.
Действительно, соло на басовой балалайке, или, как называли её музыканты, басухе, прозвучало впечатляюще.
Песня закончилась, музыканты поклонились в пояс. Слушатели захлопали.
– У меня один английский лорд гостил, сэр Вальтер Скотт, сочинитель, так он очень их хвалил! Прямо, говорит, камнепад, Роллинг Стоунз, по ихнему! Вот я и назвал ансамбль: Камнепад! Ведь на катящемся камне мох не вырастает, хе-хе! А Митьке Жагерову, солисту, псевдоним сценический придумал: Мик Жаггер! Лучше моих во всей России не найдете! Ударную установку они сами изобрели! И нотную грамоту знают! Что хошь сыграть могут! Хотя, больше, конечно, по слуху работают. Они у меня на оброке, хорошие деньги зарабатывают. Только на зиму домой возвращаются, – хвастался ансамблевладелец.
