Легко сказать – переговорить. Своего телефона у Кетчума не было. Он привык звонить Доминику и Дэнни из будок телефонов-автоматов, делая звонки за счет вызываемого абонента. Разговоры обрывались внезапно: Кетчум сообщал, что у него отмерзают яйца, и вешал трубку. В северных частях Нью-Гэмпшира и Мэна, где Кетчум проводил все больше времени, зимой не больно-то поторчишь в уличной будке. Почему-то их друг предпочитал звонить исключительно в холодное время года. (Возможно, это делалось намеренно: Кетчум не любил увязать в долгих разговорах.)
В своем первом машинописном послании Кетчум сообщал повару и Дэнни, что Карл сделал «опасный намек». Обоих это не удивило: констебль Карл был опасным человеком, как и его намеки. Ковбой всегда кого-нибудь в чем-нибудь подозревал. Но сейчас «опасный намек» Карла был связан с Канадой. По мнению полицейского, вьетнамская война ухудшила отношения между Соединенными Штатами и Канадой. «Канадские парни стали неуступчивыми и не идут на сотрудничество», – заявил он Кетчуму. Сплавщик тут же сообразил, что Ковбой продолжает свои поиски по ту сторону канадской границы. В течение тринадцати лет Карл был уверен, что повар с сыном уехали в Торонто. Никаких справок в Бостоне он не наводил. Пока не наводил. И вот теперь, по словам Кетчума, «что-то случилось».
Совет «не увязать в католическом мышлении» (а именно такой совет Кетчум дал юному Дэнни, узнав, что тот решил стать писателем), скорее всего, был вызван непониманием. Школа имени Микеланджело – новая школа Дэнни в бостонском Норт-Энде – была не католической, а обыкновенной средней школой. Ребята называли ее просто «Микки», поскольку там преподавало много ирландцев[33]. Но монахинь среди учителей не было. Должно быть, из-за названия Кетчум и посчитал эту школу католической. («Не давай им промывать тебе мозги», – писал он Дэнни. Кому «им», так и осталось непонятным. Вероятно, носителям католического мышления.)
Но юный Дэнни не был захвачен ничем католическим, существовавшим в стенах школы, и даже не испытал на себе сколько-нибудь заметного католического влияния. Зато его с самого начала поразило все итальянское в Норт-Энде. Школа имени Микеланджело была еще и общественным центром, где часто собирались итальянские иммигранты, вступающие в процесс американизации. Школу окружали густонаселенные многоквартирные дома без горячей воды, в которых жило изрядное число однокашников Дэнни. Дома эти построили для выходцев из Ирландии, появившихся в Норд-Энде раньше итальянцев. Но затем ирландцы переместились в Дорчестер или Роксбери[34] либо стали «южанами». Еще сравнительно недавно в Норт-Энде была маленькая община португальских рыбаков (возможно, где-нибудь рядом с Флит-стрит осталось несколько семей), но в 1954 году, когда Дэнни Бачагалупо с отцом приехали в Бостон, эта часть города практически целиком была заселена итальянцами.
Повара с сыном недолго считали чужаками. Нашлось более чем достаточно родственников, желавших приютить их у себя. Бесчисленные Калоджеро, нескончаемые Саэтта – родня сравнительно близкая, отдаленная и косвенная – называли обоих Бачагалупо «семьей». Однако Доминик и юный Дэнни не привыкли к большим семьям, не говоря уже о кланах. Не удаленность ли от родни помогла им выжить в округе Коос? Бостонские итальянцы не понимали слова «отстраненность»: они либо лезли к вам с объятиями
