– И этому хрюшку под жопу – тоже! – скорость лодки под водой достигала 17 узлов, что сопоставимо со скоростью эсминца…. И Ройтер уходил от преследователей, маневрируя на перископной глубине. Порой он чувствовал себя богом. Особенно когда вокруг зашипели заряды «ежа». «Полный!» – и они уже за кормой опускаются на заданную глубину. Никто не ставит их на 12 метров! А зря!!!
При любой возможности он выплевывал одиночные парогазовые торпеды прямого хода в сторону авианосцев, но волнение поверхности мешало как следует прицелиться… Серебристо-белые следы при сражении с такой кучей кораблей имели неожиданное дополнительное преимущество. Они создавали панику среди эскорта. Зубоффу на секунду удалось захватить визиром танкер-топливозаправщик. Этот неуклюжий нефтевоз едва поводил носом вслед за всем ордером, перешедшим на зигзаг, но прытью авианосцев не обладал. На лодку накинулись уже 3 эсминца, бомбы сыпались в воду градом, англичане, казалось, не оставляли врагу ни единого шанса, но Ройтер выворачивался как угорь. Эх… не хватает кормовых… но там, на их месте, турбина, позволяющая давать нам 17 узлов.
Над полем сражения появились 4 «Хейнкеля». Навстречу им с авианосцев роем устремились «Харрикейны». С лодки не было видно результата, картинка прыгала. Небо – море – небо – надстройка корабля – небо. Ройтер уже пару раз видел, как над перископом проносились самолеты. Атаковали ли они? Или не они? Или это «еж» заставлял волны накрывать окуляр? Пока ему удавалось уворачиваться… Зубофф, наблюдавший в зенитный перископ, видел чуть больше. Строй бомбардировщиков рассыпался, и они ввязывались в бой с истребителями, как тяжелые четырехмоторные машины, делали бочки, чтобы уйти из-под перекрестного обстрела. «Харрикейн» задымил и стал заваливаться на крыло. Один «Хейнкель» тоже превратился в огненный шар, он так и не успел сбросить ни одной бомбы. И, уже объятый пламенем, сыпал их, не жалея. Перископ накрыло огромной волной.
Эсминец W&V совершал боевой разворот прямо на Ройтера.
– 1-й пли! – скомандовал Ройтер, когда тот был на 40 градусах. Мимо. Торпеда ушла в направлении кораблей противника, оставляя призрачную надежду на то, что, возможно, она кого-то достанет в этом хаосе.
– 2-й пли!
Эсминец вдруг резко повернул на 90 градусов и пропустил хрюшку перед носом. Мимо. «Нет! Ты так просто не уйдешь! Я тебя все-таки достану! – прорычал Ройтер. – На третьем какая глубина?» – «3 метра!» – «Отлично – третий, пли!»
– С 500 метров – не более Ройтер выпустил торпеду точно в форштевень эсминца. Хрюшка «поднырнула» под нос корабля, поднятый волной, и ударилась о киль в районе кормы. Взрыв! Как апельсины из перевернутой корзинки, в воду посыпались глубинные бомбы, часть на взводе, часть – просто безвредные бочки. Эсминец и лодка шли на предельных скоростях встречными курсами. Корабль, получив повреждения, начал проседать на корму и к моменту, когда они встретились, уже был довольно сильно подтоплен. Развороченная корма ударила в боевую рубку лодки. И хотя U-2413 к тому времени имела значительный дифферент на нос (Ройтер отдал приказ на уклонение и погружение), избежать сильного удара не удалось. Чудовищный скрежет, гулкий звон металла о металл, лодку тряхнуло так, что командира отбросило к стене боевой рубки. В центральный пост хлынула вода. Последнее, что увидел Ройтер, – яркая вспышка света, снова оглушительный грохот, как будто катилась по булыжной мостовой пустая металлическая бочка, а дальше… – дальше тишина.
