– Поползли слухи, что Тир ещё жив и куда он мог бы направиться, поэтому я тут же поспешил предупредить тебя. Ты же не пойдёшь против императора?
– У императора есть веские доказательства против Тира в содеянных всех предыдущих убийствах их родственников? Я ни разу не слышал о том, чтобы на него устраивали гонения после его предполагаемой смерти. И потом у меня несколько иного характера информация, – Клавдий вытер рот салфеткой и спокойно отложил её в сторону. – У нашего императора какой-то недуг. Он серьёзно обеспокоен своим состоянием и стал больше задумываться о поиске целителей по всей империи, если он излечиться сам – он постарается восстановить справедливость. Он по ходу становиться заложником своего тела. Вот это меня беспокоит больше, чем твои ни чем не обоснованные домыслы. – Ткнул пальцем он в сторону гостя. – Я даже не удивлюсь, если бы он посетил лично наш город исключительно с этой миссией. – Хозяин дома кивнул в сторону Юстинианы.
– Почему ты не веришь в то, что я тебе сказал? – Возмутился Луций, поправляя синюю мантию на своём плече.
– Потому, что я слишком хорошо знаю этот мир и потому, что достаточно стар, чтобы чего-то опасаться в нём. Если ты приехал сказать мне только это, то вынужден разочаровать тебя: ты просто потерял время.
Юстиниана поглядывала на гостя, который то и дело ежился и отвечал невнятно. Его худое измождённое тело и тёмные круги под глазами явно свидетельствовали не в пользу его здоровья. Он пригубил вино и с болью скривился, испытав жгучую боль внутри.
– А ты считаешь, что я должен был проигнорировать этот факт и не сообщить тебе? У меня мало времени, слишком мало. Жрецы говорят о моей скорой кончине, перед этим я решил посетить тебя, а потом вернуться в Рим и умереть.
Клавдий от удивления приподнял одну бровь: «С каких пор ты стал доверять этим шарлатанам?»
Луцый недовольно скривился: «Я это и сам чувствую без пророческих видений жрецов»
Последующие беседы были уже общего характера. Клавдий интересовался другими приближёнными императора, их семьями и даже общей картиной, бытующей в городе. Больше его не интересовало ничего. Он быстро распорядился, чтобы гостю приготовили комнату, и вышел во дворик подышать свежим воздухом: новости Луция разочаровали его и он, собственно говоря, всё это время скучал: 10 других информаторов доставили ему эти новости полторы недели назад.
На дворе стояла ночь, и только лунный свет хорошо освещал это место:
– Он много не договаривает, – Раздался за спиной голос Юстинианы, – И он прав, на счёт своего здоровья. Он действительно серьёзно болен, по-видимому, у него больны почки. Поговори с ним наедине. Он напуган, как заяц. Он никому не доверят, и кажется, у него действительно есть, то, о чём другие могут и не знать. Мне почему-то так показалось. Он считает, что он на гране, поэтому ему можно доверять.
Клавдий повернулся к племяннице, и предложив ей свою руку повёл её по галерее: неожиданно он коснулся на барельефе головы косули и сдвинул легко её с места: стена тут же расступилась, открыв взору ещё один дворик, о котором девушка никогда не знала: «Оставайтесь с Антонием там. Тут очень хорошо слышно то, о чём мы будем говорить с Луцием здесь. Я скоро вас выпущу, а потом мы обсуди всё за чашкой горячего вина. И ещё, я хотел сказать тебе, что ты просто прирождённый политик, великий Цезарь гордился бы тобой.
