– Может, поездом всё-таки? Билеты достали бы, – предложила Татьяна.
– Когда это будет! Ты лучше обновки примерь, а я посмотрю.
– Кому-то плохо, а я радоваться буду.
– Ты имеешь в виду мою дочь? Пошёл у неё на поводу. Надо было сразу настоять на её приезде. Хочу увидеть обновки!
Борис Николаевич заливал кипяток в термос. В дверном проёме показалась его новая женщина в новом домашнем платье. Хлопок и загадочный крой. Если сложить палантин вдвое, прострочить по бокам далеко отступая от края, чтобы там были рукава, затем сделать разрез на сгибе для головы, то будет очень похоже. Насыщенный серый хлопок, отделан розовым кантом по краю. Затем серый велюровый костюм. Курточка на замке, низ в стиле шаровар.
– А блузка?
– Мне не с чем её мерить.
– Слушай! У нас с тобой вторая ночь, а я уезжаю.
– Так надо.
– Но и ещё что-то надо. Ведь правда? – Мужчина пошёл навстречу женщине.
Собачка будет бегать по кровати в недоумении, как же ей вести себя? Но она настолько невесома, что её присутствие в кровати никто из двоих не почувствует.
И поехал Борис Николаевич в дальнюю дорогу за тысячу километров. Будет ехать и вспоминать образ новой женщины, и будут мурашки бегать у него по коже от этих воспоминаний. Дорога дальняя.
Впечатления у Бориса Николаевича от Москвы гневные. Машине не проехать, дышать нечем, ничего не видно, и смотреть невозможно – глаза режет. Добрался до квартиры дочери злой от собственного бессилия изменить что-либо. Расцеловал дочь, перетаскал сумки в машину, туда же усадил странное существо, что жило вместе с его дочерью. Даже передохнуть отказался. В таком-то смоге?! Скорее бы вывести дочь на чистый воздух. И поехали.
– Они что тут, совсем рехнулись, правительство наше? Надо вывозить детей, беременных женщин и стариков! – Подумал. – Многовато будет! Но что-то же надо делать! – продолжал негодовать Борис Николаевич.
– Не кричи, пап, и так голова болит.
– Вот-вот! Может, уже отравление началось! Где аптека? Надо купить угля активированного и выпить сразу штук пять. Ты сколько весишь? Одна таблетка на десять килограммов. И пить обезжиренное молоко будете всю дорогу, вместо воды.
– Хорошо, пап, – сказала Маша.
– Хорошо, пап, – машинально повторила за ней Хельга, испугавшись мужской напористости.
Борис Николаевич посмотрел в зеркало заднего вида на подружку дочери. Та подняла колени, обхватила их ручками и выглядывала из-за рук и коленок, как взлохмаченная, несчастная белочка.
– Может, вы приляжете, а то выглядите не совсем здоровой. Вздремнёте, – предложил он девушке.
– Хорошо, – услышал в ответ, и существо тут же перестало отражаться в зеркале.
Оно мешком свалилось на сиденье и закрыло глаза. У ближайшего магазина Борис Николаевич остановился. Вернулся с таблетками и пачками молока. Достал из багажника надувную подушку и шерстяной плед. Тихонько подложил подушку под голову странного существа и накрыл пледом. Существо, почувствовав на себе плед, тут же вытянулось во весь свой небольшой рост и, кажется, заснуло. А росту не хватило даже на всю длину заднего сиденья. Кудряшки на непропорционально большой голове прилипли ко лбу.
– Может, не надо накрывать? – спросил отец у дочери.
– Надо. Она не может спать без одеяла.
– Странно.
– Она вся такая.
– Какая?
– Из странностей вся собрана, – шепотом пояснила дочь.
Отец и дочь не виделись давно, новостей много, они и принялись вполголоса разговаривать да разглядывать виды за окном.
