Ксения повернулась к нему, лицо ее было перекошено холодной ненавистью и презрением. В свои сорок четыре года она не выглядела ни на день моложе, фигура начала оплывать, подглазья были покрыты сеточкой мелких морщин, волосы уже не блестели. Но в те дни, когда она возвращалась после занятий любовью с очередным случайным знакомым-водителем, она выглядела почти красавицей. Такое было хобби у дочери одного из крупнейших банкиров России Козырева: садиться в машину к незнакомым мужчинам, знакомиться с ними и заниматься любовью где-нибудь в переулке. Иногда это заканчивалось тем, что салон машины освещался фонарем милицейского патруля, открывая взорам присутствующих бесстыдно обнаженные женские груди и мужскую задницу. Составлялся протокол, история предавалась огласке, Козырев и Мазуркевич хватались за голову, а Ксения нагло ухмылялась, ничего не отрицая и не обещая. Казалось, ей совершенно все равно, будут у ее мужа деньги или нет. Но сам Мазуркевич прекрасно понимал, что ей не все равно. Она привыкла к роскоши и достатку. Но еще больше она привыкла потакать любому своему желанию. И если таковое у нее возникало, то средства шли в ход любые. Ксения знала, что Мазуркевич зависит от своего тестя в финансовом отношении и поэтому будет терпеть все ее выходки.
Она схватила с журнального столика только что вынутые из ушей бриллиантовые сережки и изо всех сил швырнула их на пол, под ноги мужу.
– Да подавись ты, импотент, – процедила она сквозь зубы. – Нашел чем испугать. А то я не найду, где взять бриллианты…
Она ушла в ванную, хлопнув дверью. Михаил Николаевич некоторое время сидел неподвижно, потом налил себе рюмку коньяку, выпил залпом. Сосуды расширились, руки стали теплыми, дрожь постепенно улеглась. Он подошел к двери ванной, за которой слышался ровный шум включенного душа.
– Тебя кто-нибудь видел? – спросил он, повышая голос.
Ксения не ответила. Может, не слышит?
– Тебя видел кто-нибудь? – повторил он громче.
– Завтра узнаешь, – донесся до него насмешливый голос жены.
Конечно, подумал Мазуркевич, завтра он узнает. Если Ксению снова видели, то завтра прямо с утра до него дойдут разговоры. Весь «Сириус» знал о финансовых проблемах своего президента и о том условии, соблюдение которого необходимо для решения этих проблем.
– Сука, – прошептал он, давясь бессильной злобой. – Какая же ты сука!
Субботнее утро Настя Каменская провела за своим любимым занятием. Она ленилась. Еще вчера вечером на вопрос мужа: «Чем собираешься завтра заниматься?» – она честно ответила: «Буду лениться».
И вот теперь она валялась в постели, прихлебывая крепкий горячий кофе, слушала музыку и предавалась неспешным размышлениям. Правда, надо отдать ей должное – размышления были все-таки связаны с работой. Во-первых, она думала об исчезновении вещественных доказательств по делу об убийстве пятнадцатилетнего подростка. Этим убийством их отдел занимался вот уже четыре месяца. Во-вторых, она думала о свалившемся на них два дня назад убийстве пятерых человек – целой семьи известного московского художника-портретиста. В-третьих, Анастасия Каменская с раздражением думала о том, что нужно получать новый комплект форменной одежды, а для этого нужно найти старые ордера, по которым она так и не получила форму в прошлый раз. Куда она эти ордера засунула, Настя вспомнить не могла, стало быть, придется сочинять покаянный рапорт об их утере.
