– Вы, – он обратился к Постановщице, – Вы же помните, что я жал на курок ранее. Вы знаете, что револьвер не настоящий, так?
– Ну, – она замялась, – да, он не настоящий. Но если его подменили…
– Он сам и подменил! – воскликнул адвокат с самодовольным видом. – Не очевидно ли?
– Заткнись, я этого не делал!
Адвокат вскинул руками и усмехнулся:
– Хорошо, допустим, не подменял, будь по-твоему. Но выстрел сделал ты, – он ткнул снова. – И убил его именно ты, – повторно указал на него.
– Ещё раз направишь свой палец в мою сторону – я его отстрелю! – рыкнул Солдат.
Адвокат снова развёл руками, будто показывая своё согласие, но ничего не ответил. Солдат понимал, что сейчас все и вся против него, и если бы приехала «скорая», а затем полиция, то, разумеется, был бы виноват именно он. А если бы всплыла его настоящая личность… Электрического стула не избежать.
– Согласен, – вдруг заговорил Бармен. – Согласен с тем, что револьвер подменили. Если бы он хотел его убить, то не стал бы так усердно пытаться спасти.
– Откуда ты знаешь, что он не сказал, что пульса нет, только чтобы бросить попытки спасти его? – снова заговорил адвокат. – Или откуда ты знаешь, что это не притворство? Не будьте детьми, мыслите трезво!
Солдату снова захотелось направить оружие на него и сделать ещё всего один выстрел. В револьвере было только два патрона. Если уж приедет полиция или его объявят в розыск, то чтоб было не зря.
– Господа, это дело для полиции, – заявил человек в шляпе, почесывая бороду.– Затем он, как и адвокат, подошёл к сцене, протянул руку и сказал Постановщице: – Ключи от двери.
Про него забыли почти все, включая Солдата. Чего думать о «если», когда полиция уже здесь, являлась свидетелем сего происшествия. Один человек выстрелил в другого на глазах свидетелей, всё предрешено.
Постановщица подала связку ключей, но лишь после спросила:
– Зачем? – Посмотрела на реакцию Солдата, ведь оружие было у него, а значит, его решение весомее остальных – на несколько грамм свинца.
– Сейчас я закрою дверь, чтобы никто не разбежался, а затем дождусь полиции снаружи, чтобы разобраться в данной ситуации, – говорил он, идя к выходу.
В его спину, со сцены, направился револьвер.
– Стой, – негромко буркнул Солдат, но его слова не возымели действия.
Все уставились на человека в шляпе, обладавшего немалым запасом храбрости, но в тоже время негодуя, что он хочет запереть их с убийцей. Вытянутый ствол смотрел прямо в спину, на старое потёртое пальто цвета вечернего моря. Он шёл уверенно, не хватало только насвистывать песню.
– Я говорю – стой, или я выстрелю!
– Нет, не выстрелишь. Тебе и мне известно, что ты не убийца, – человек хмыкнул и продолжил идти, звеня ключами. – Ты не убьешь меня.
Когда до двери осталось четыре шага, Солдат вдруг громко и отточенно заговорил:
– Массовое самоубийство в Кентукки. Уэйверли Хиллс. Луисвилл. Седьмой из списка – Фил Реймонд.
Человек замер, будто врезавшись в стену. На лице растянулась невидимая никому улыбка, и он усмехнулся.
– Левша из Кентукки, – иронично произнёс он. – Я ведь знал, что это было не самоубийство.
При слове «левша» все обратили внимание, что Солдат держит револьвер именно в левой руке. И как это раньше не заметили? Но пока ещё никто ничего не понял, кроме улыбающегося полицейского и самого Солдата.
– Я сразу понял, что это не могло быть самоубийством, – полицейский развернулся, звеня ключами и улыбаясь, словно сделал для себя важное открытие. – Три одинаковых самоубийства и только одна улика – седьмой из списка. Неужели это ты?
