Постчеловек: глоссарий - страница 8

Таким образом, методологическим вызовом «Глоссария» становятся теоретическое и художественное представление глубоких взаимосвязей между человеческими и не-человеческими факторами и агентами и прежде всего вопрос, как выполнить эту задачу, помня о структурных неравенствах, контролирующих доступ к доминирующей категории «человека». Принимая сдвиг в сторону монистических, нео-материалистических, холистических и «процессуальных онтологий», нам также нужно переопределить сами термины взаимоотношений «природа – культура» и «человек – не-человек». Многие авторы в этой книге обращаются к вопросу о том, как новые формы взаимосвязей и взаимодействия между человеком и не-человеком переопределили модели мышления и практики в современных исследованиях и искусстве. Другие стремятся выяснить, до какой степени процесс-ориентированные, объектно-ориентированные, неоспинозистские, виталистски-монистические философии могут выдержать сдвиг в сторону постчеловеческих этических отношений и постчеловеческой политики.

Человек – не-человек; природа – культура; медиаприроды – весь этот континуум подразумевает влияние сетевых культур. Цифровая медиация установила новую общественную сферу, опираясь на особенности своих «алгоритмических исследований» и своей культуры. В связи с чем возникает новый круг вопросов, охватывающих как материальный, так и нематериальный аспект этого посредничества. Например, многие авторы исследуют корреляцию между встроенными дискурсами, практиками «цифрового гражданства» и многочисленными формами «незарегистрированного гражданства». Цифровой активизм таких групп, как Anonymous, сосуществует наряду с движением Occupy в общественной сфере, которая глубоко материальна, но полностью медиатизирована.

В центре общественных споров о цифровой публичной сфере находится вопрос о том, каково может быть социальное, правовое, этическое и политическое значение для «политических тел» «гиперсоциальных» субъектов в эпоху «после интернета». Ключевая проблема состоит, например, в том, как оценивать различные цифровые повестки, задаваемые правительствами, корпорациями, военными, глобальными СМИ и самими пользователями. Чрезмерный акцент на таких корпоративных приоритетах, как прозрачность и цифровые права в публичных дебатах, может работать в ущерб более фундаментальному анализу того, как нынешнее технологическое посредничество реструктурирует постчеловеческую субъективность. В этом отношении «Глоссарий постчеловека» резко дистанцируется от «трансгуманизма» и его проекта по улучшению человека, служащего корпоративным интересам сектора робототехники и более детерминистских направлений современных исследований мозга (см. Феррандо в этом издании).

Далее, по мере того как передовые вычислительные сети стали обеспечивать базовую логистическую инфраструктуру для глобальной экономики – как для фондовой биржи, так и военной техники, как в случае полуавтоматических дронов, – тема их относительной независимости от прямого человеческого контроля поднимает ряд этических и политических вопросов. В этом отношении «Глоссарий» предлагает ряд моделей сопротивления, выбранных из современной критической мысли, искусства и медиа-активизма. Таковы, например, «безгосударственное состояние» и «права постчеловека», а также «постанимализм» и «робофилософия». Вопрос о том, как хоронить цифровых мертвецов, также привлекает много внимания. Он касается нефункционирующих адресов электронной почты, ссылок и страниц в социальных сетях, а также мертвых кодов, устаревших технологий, программ и других форм «статического свечения». Электронная Pietas тоже никуда не денется.