Незавидна судьба человека, попавшего в эти мрачные стены. Большое мужество требуется невиновному, чтобы не признаться в чем угодно после жестокой пытки водой или, как ее еще называли местные остряки, «пытки питьем». Когда-то здесь, готовясь к смерти, написал свою «Балладу о повешенных» приговоренный по ложному обвинению к этой унизительной казни Франсуа Вийон.
Развеет ветер нас. Исчезнет след.
Ты осторожней нас живи. Пусть будет
Твой путь другим. Но помни наш совет:
Взглянул и помолись, а Бог рассудит.1
По счастью, покровительство тогдашнего парижского прево спасло от неминуемой гибели этого блестящего поэта, бродягу, магистра искусств, уголовного преступника и философа. Да будут здравствовать меценаты!
– Месье де Грильон!
Высокий молодой человек, весь обвешанный оружием, преградил ему дорогу. А, это шевалье де Кревкер, бретер и забияка. Только его сейчас не хватало!
– Вот так встреча, граф, я не видел вас уже сто лет!
– Мое почтение, сударь. Я с удовольствием поболтаю с вами в другой раз, а сейчас очень спешу.
– Полноте, господин де Грильон, перекинуться парой слов не займет много времени. Вот смотрю я на вас: вы ведь великолепный стрелок, но почему-то при одной только шпаге.
– В Париже я не ношу с собой пистолетов, – нетерпеливо ответил граф.
– С каких это пор?
– С тех самых, как один мой знакомый герцог, по понятным причинам я не могу назвать его имени, отстрелил себе детородный орган, забираясь в окно к любовнице.
– Вечно вы шутите, граф! – рассмеялся шевалье.
– На этот раз я говорю совершенно серьезно.
– Слово дворянина?
– Слово дворянина!
– Что-то я не слышал ничего подобного, – с сомнением в голосе протянул де Кревкер.
– Неудивительно, кто же будет распространяться о таких вещах?
– А как же тогда узнали об этом вы?
– Я лез в соседнее окно, – скромно потупился Грильон.
– Вот это да! Везунчик вы, сударь!
– И в чем же состоит мое везение, позвольте узнать? В том, что эта участь не постигла меня самого? – усмехнулся граф.
– Ну как же, такое приключение!
– Честно говоря, я предпочел бы обойтись без приключений. Ведь вместо свидания с обольстительной красоткой мне пришлось тащить несчастного герцога к хирургу.
– Хорошо, но ведь там были дамы! – сообразил вдруг шевалье. – Невозможно даже представить, чтобы они не разнесли столь пикантную новость по всему Парижу!
– Это был монастырь, – пояснил Грильон.
– Я так и знал, сударь, что встреча с вами принесет мне огромное удовольствие.
– Взаимно, господин де Кревкер. А сейчас разрешите откланяться.
– Позвольте полюбопытствовать, куда вы теперь направляетесь.
– В Шатле, – уже на ходу ответил ему граф.
– В таком случае сегодня нам с вами не по пути, – засмеялся ему в спину шевалье.
Парижский прево Шарль Буше, сеньор д’Орсэ, рассеянно вертел в руках королевский приказ, предписывающий оказывать подателю сего, графу де Грильону, всемерное содействие в любых вопросах.
Мысли прево были далеко от Гранд Шатле. Как надоели ему убогие тюремные камеры, как опостылели неопознанные трупы выловленных из реки утопленников и убитых ночью горожан, которые свозили сюда каждое утро. Эта грязная работа никого не прославит в веках. А на противоположном, левом берегу Сены затевалось теперь грандиозное строительство, которое Людовик поручил возглавить лично ему. Предстояло облачить в камень новую просторную набережную, расчистив мерзкий Лягушатник, расположенный прямо напротив великолепного дворца Тюильри. И король даже хочет назвать эту набережную его, Орсэ, именем! А тут приходится заниматься такой ерундой…
